От этого внутреннего раскола CERFI так никогда и не оправится. В 1981 году Гваттари уходит со своего поста и передает руководство журналом Лиан Мозер. Впрочем,
Подводя итоги, можно оценить, насколько богатым был этот коллективный опыт. CERFI, конечно, расплатился сполна за отказ образовать институционализированную команду. Но дух центра был среди прочего в том, чтобы без устали искать себя, идти непроторенными путями, укрепляться за счет своих собственных кризисов. Что такое CERFI: группа ученых в области социальных наук? идейное движение? интеллектуальное движение? союз желаний? школа мысли? коллективный опыт в духе фаланстера? научно-производственный кооператив? Хотя у каждого был свой уникальный опыт в CERFI, еще сильнее привязанный к группе из-за отсутствия у нее объединяющей институциональной поддержки, все же у этой галактики, состоявшей из разных планет, был свой центр притяжения, солнце по имени Гваттари: «Это была театральная сцена, на которой разыгрывалось множество аффектов, конфигураций отношений. Я думаю, что CERFI был прежде всего созданием сцены»[1190]. Его оригинальность была основана на добровольном соединении теоретических ставок и практического опыта, интеллектуального измерения и аффектов, социума и индивидуальных желаний. Такая артикуляция не была само собой разумеющейся, она требовала определенного героизма от тех, кто на нее решился.
Во многих областях CERFI был инновационной структурой, а его результаты – очень ценными. Если взять исследовательскую методологию, которую центр привнес в господствующий дух 1970-х годов, мы с удивлением обнаружим, как сильно она предвосхитила прагматический поворот, который будут переживать в конце 1980-х все гуманитарные науки. Лучше всех ее научную практику, без сомнения, осмыслил Франсуа Фурке в двух важных книгах[1191]. По всей видимости, поскольку он критически относился к концепту субъекта, оторванного от социума, и в то же время искал процессы субъективации, ему пришлось полагаться на участников событий и проявлять максимальное этическое уважение к их словам как источнику смыслов и главному пространству исследований.
Слушать участников событий
Слушать участников событий
Работая над своей «Историей государственной психиатрии», вышедшей в 1975 году, Франсуа Фурке и Лион Мюрар общались с психиатрами и администраторами, которые были участниками этой трансформации психиатрической практики[1192]: «Мы в основном собрали разные высказывания, которые потом расположили в определенном порядке, и именно эта работа по сборке доставила нам наибольшее удовольствие»[1193]. В послесловии Фурке осмысляет методологические проблемы этого исследования. Он уточняет две особенности, которые заставили отдать приоритет записанным на магнитофон свидетельствам участников истории, а не письменным архивам. Работа исследователя в основном состояла в разработке вопросов для анкеты и составлении окончательного текста из отрывков. Использование журналистских и социологических методов позволяло авторам избежать выбора между структурой и индивидом: «Речь не идет о том, чтобы заменить Структуру на Индивида и сказать: историю делают индивиды»[1194]. Где же тогда искать истинную движущую силу этой истории психиатрии, чтобы связать вместе разные течения ее эволюции? Фурке поначалу подумал о термине «исторические матрицы». Например, автор циркуляра 1960 года доктор Ожалё вписывает свои решения в своего рода деголлевскую матрицу, у которой есть одновременно и теоретический, и практический аспекты и которая действует на индивида в обход его сознания. Таким образом, есть сложная игра, в ходе которой могут связываться деголлевская матрица доктора Ожалё, или коммунистическая матрица доктора Люсьена Боннафе, или протестная матрица доктора Жоржа Домезона, или матрица молодежных турбаз докторов Ури и Гваттари. «А потом это не сработало. Наши матрицы в итоге надоели нам самим. Они стали походить на „паттерны“ американской культурологии плюс либидо»[1195].