Обиженный Фуко так и не ответит. В этом письме он видит еще один повод порвать со своим другом: «Вскоре после этого Фуко внезапно решил, что больше не будет встречаться с Делёзом»[1330]. Чтобы лучше понять, почему Фуко не просто задет скептической реакцией Делёза, нужно напомнить, что, разумеется, его книга сразу же стала бестселлером: к первому тиражу в 22 тысячи экземпляров пришлось допечатывать еще 22 тысячи. Пресса ей также благоволит. В то же время главный тезис книги, который ставит под сомнение антирепрессивную борьбу, в окружении Фуко приводит многих в замешательство. Непонятно, как целое десятилетие освободительной борьбы, которая велась от имени сексуальных меньшинств, было выдано за пример развертывания биовласти. Многие критикуют и недоумевают, а работа Бодрийяра «Забыть Фуко» становится последней каплей в этом контексте, ударившей по философу настолько сильно, что он оставил намеченный им план. Второй том своей «Истории сексуальности» он опубликует только в 1984 году, то есть спустя семь лет молчания, причем работа будет построена на принципиально новых основаниях.

Этот вопрос желания имеет еще большее значение для разрыва с Фуко потому, что сама их встреча состоялась под одним и тем же императивом – мыслить желание[1331]. По Делёзу и Фуко, Фрейд и Лакан не смогли помыслить желание, сведя его к нехватке и запрету: «Но хотя два философа участвуют в общем деле, в котором они едины более, чем во всем остальном, они все равно разделены непреодолимой дистанцией» [1332]. В 1983 году Фуко недвусмысленно высказывается об этом разногласии в длинном интервью с Жераром Роле, который спрашивает его, допускает ли он определенное родство с Делёзом: «Распространяется ли это родство также и на делезовскую концепцию желания?» Фуко отвечает резко и категорично: «Нет, конечно, нет»[1333]. На самом деле на общие им вопросы они дают разные ответы. Хотя им обоим свойственно стремление построить этику нефашистской жизни и хотя они согласны в том, что у желания нет никакой естественности и спонтанности, поскольку оно всегда заключено в определенные сборки, проект Делёза и Гваттари требует рассмотреть желание в качестве связки сборок с предельно конструктивистской точки зрения: «Философский гений Делёза состоит в том, что он изобрел новый витализм, стал искать условия не возможности, а реальности между выражением и конструированием»[1334]. На различиях в их концепциях желания сказывается также и их личная интерпретация Ницше, в которой Делёз основное внимание уделяет вопросу желания в «Воле к власти», тогда как Фуко больше интересует вопрос истины в «Генеалогии морали».