* * *

Объективно изучение творчества Шолохова сегодня способствует укреплению усилий по дальнейшему развитию русской цивилизации. Во время разрушения и ниспровержения ценностей, лежащих в основе русского культурно-исторического кода, каждая честная книга о Шолохове (как, впрочем, о Пушкине, Гоголе, Толстом, Достоевском, Чехове) есть акт борьбы за кристаллизацию всего позитивного, что есть в русской культуре.

Вот «Тихий Дон» М. Шолохова. По существу, это текст о катастрофическом переломе в русской истории, о необходимости его преодоления, о трагических жертвах в этой борьбе, о силе отдельного и вовсе не системного сопротивления, которое, тем не менее, кристаллизует всю ткань народа, об итоговом торжестве общей правды вместо индивидуальных целей, о спасении всего народа через гибель отдельных его частей, о восстановлении справедливости и веры в высшие цели нации, о преодолении болезни народа.

Главное у Шолохова – народ, родовое начало, родная природа, онтологическая архаика, неизбежный жизненный трагизм, историческое пепелище, «черное солнце», «присыпанные пеплом смертной тоски» глаза народа, но вместе с тем и образ ребенка, юмор, идеал, особая философия жизни, поддающаяся искушениям текущего бытия, но потом все это с себя сбрасывающая и смотрящая туда, за горизонт, где обнаруживается смысл жизни ц е л о г о, но не части, – смысл бытия всего народа.

Это книга – «Тихий Дон» – об историческом тупике, из которого надо выйти. Нет более актуальной книги для «сегодня». Дело русской литературы всегда было не «писание», но «спасание», именно что общее «спасание», а не личное «спасение», которое само по себе для русской художественной традиции не имеет особого смысла. Превратить свое «слово» в «дело» значительно большего круга людей, чем один, а дай Бог, – страшно и подумать – в дело всего народа. От масштаба такой задачи остановились, надорвавшись, от ужаса понимания, что выполнить это невозможно, такие титаны, как Гоголь, как Лермонтов, подставив себя под пулю, как Есенин, как Маяковский, как Пушкин, в конце концов, Связав развязанные концы, заканчивалась витальная сила художника, сумевшего по вышней воле сделать то, что сделалось – «Мертвые души», «Медный всадник», болдинский цикл, «Герой нашего времени».

Не так ли и Шолохов, выдохнувший «Тихий Дон» в каком-то поразительном метафизическом сверхусилии. С одной стороны, перед нами живой и единый национальный эпос, описывающий события трагического ХХ века, с другой, в нем расположились запрятанные, но не менее от этого очевидные, ответы на главные вопросы жизни нации: как жить, куда идти и что помнить.