Добрый Дрентельн и тут уладил дело: государь согласился принять о. Власова.

Явившись к государю, Власов упал на колени:

– Ваше величество, не лишайте меня счастья служить при вас. Позвольте мне остаться в Ставке.

– Я ничего не имею против того, чтобы вы оставались здесь, пожалуйста, – ответил смущенный государь и передал ему золотые с цепочкой и царским гербом часы.

Дерзость Власова меня раздражила, и я решил проучить его.

Вечером по обычаю я присутствовал на высочайшем обеде.

После обеда государь подошел ко мне. Я кратко доложил ему о своей поездке по фронту, а затем завел речь о Власове:

– Вашему величеству угодно было разрешить о. Власову оставаться в Ставке. Это создает большие затруднения. Конюшенная церковь остается без дьякона; я уже назначил на место Власова другого протодиакона, гораздо более достойного, завтра он прибудет сюда. Власов проявляет неблагодарность, отказываясь от почетного назначения, которое с трудом ему выхлопотали.

– Власов очень просил меня разрешить ему остаться в Ставке, и я сказал, что ничего не имею против этого, – ответил, смутившись, государь.

– Тогда разрешите, ваше величество, приказать Власову, чтобы он отбыл в Петербург к новому месту службы!

– Ну, конечно! – сказал государь.

Вернувшись с обеда, я тотчас вызвал о. Власова.

– Как смели вы без моего ведома беспокоить государя? Завтра чтобы и духу вашего не было в Ставке. Немедленно отправляйтесь к новому месту службы! Можете уходить! – строго сказал я ему.

– Слушаю, – ответил и удивленный и пораженный о. Власов. Успокоенный царским разрешением, он совсем не ожидал такого конца.

На следующий день о. Власов отбыл из Ставки.

Прибывший на место о. Власова протод. Н.А. Сперанский во всех отношениях превосходил его. При совершении богослужения о. Власову часто вредила его малограмотность, лишавшая его возможности понимать смысл произносимого и давать звукам соответствующую интонацию. Он нередко напоминал слышанного мною в селе дьячка, который в известной паремии страстной седмицы (Ис. 54, I) вместо «нечревоболевшую» читал «нечревоблевавшую» и «Императору Александру Николаевичу» произносил «Александре Николаевичу». Недоставало о. Власову и музыкальности.

О. Сперанский был совершенно грамотный и на редкость музыкальный протодиакон. Всё его служение отличалось необыкновенной проникновенностью и теплотой, гармоничностью и строгостью. Когда же он произносил в конце панихиды «Во блаженном успении вечный покой… и т. д.», – буквально замирала вся церковь. Слышал я всех знаменитых петроградских, московских, киевских и иных протодиаконов: Розова, Громова, Малинина, Здиховского, Вербицкого и многих, многих других, но ни один из них не проявлял такого искусства в произнесении этого возглашения, как протодиакон Сперанский.