Всегда аккуратный и точный, внимательный и почтительный, благородный и скромный, протод. Сперанский был одним из самых приятных сослуживцев, каких мне когда-либо приходилось иметь. И только один у него был грешок: любил он в компании «пропустить» лишнюю рюмку. А компании было не занимать стать: в Ставке все офицеры и певчие были его друзьями. Я спокойно относился к этому недостатку: кто из протодиаконов был от него свободен? Кроме того, ни скандалов, ни дебошей, ни упущений по службе от этого не происходило. О. Сперанский всегда знал время и меру. Алкоголиком он совсем не был. И только один раз на почве нежной любви моего о. протодиакона к живительной влаге произошло небывалое недоразумение.

Как известно, во время войны было затруднено получение спирта. А с началом революции оно стало еще труднее. Но голь на выдумки хитра. И мой о. протодиакон, не без участия друзей, умудрился в мае 1917 г. получить из казенного склада ведро спирту «на чистку церковной утвари». Каким-то образом это стало известно начальнику штаба Верховного генералу А.И. Деникину.

– Слушайте, – обратился он, при встрече со мной, – ваш протодиакон взял из склада ведро спирта на чистку церковной утвари. Это черт знает что такое! Они же сопьются…

Я вызвал к себе протодиакона.

– Вы брали спирт из склада?

– Так точно, ваше высокопреподобие!

– На чистку церковной утвари?

– Так точно!

– Это целое ведро-то?

– Ваше высокопреподобие, здешний ксендз взял на чистку своей церковной утвари целых пять ведер, а мы всего одно ведро.

– Мне до ксендза нет дела, а вы впредь чем хотите чистите утварь, только не спиртом.

– Слушаю, – ответил с низким поклоном о. Сперанский.

«Ну что с ним поделаешь! Повинную голову меч не сечет», – подумал я.

Война – проба для человеческих душ. Тут проявляется легендарная доблесть одних и обнаруживается подлость других. Летом 1915 г., когда еще Ставка находилась в Барановичах, мне пришлось натолкнуться на такой случай.

В Барановичах, около вокзала, помещался небольшой, кажется, на 20 кроватей для офицеров, лазарет графини Браницкой. Сама графиня с двумя своими дочерьми исполняли в нем обязанности сестер милосердия. По просьбе графини я посетил госпиталь. При обходе палат я обратил внимание на упитанное, грубое и тупое лицо одного больного. Я вступил в разговор с ним.

– Вы офицер? – обратился я к нему.

– Да, офицер.

– Какого полка?

– 172-го пехотного Лидского.

– Участвовали в боях?