И то и другое было весьма симптоматичным. По указанию из Царского государь взял твердый курс и теперь, во избежание волнений, попросту отклоняет всякий разговор, могущий так или иначе обеспокоить его. Мера достаточно действительная для многих, кто, служа царю верой и правдой, хотел бы сказать ему горькую, но нужную правду…

Какой же смысл говорить правду, когда ты знаешь, что, в лучшем случае, не дослушав, отвернутся от тебя, и в худшем, как беспокойного или даже революционера, выгонят тебя? И всё же находились люди, которые, рискуя и тем и другим, продолжали попытки раскрыть государю глаза. К числу таких лиц принадлежал временный заместитель генерала Алексеева, генерал В.И. Гурко.

Хотя в Ставке он был калифом на час, но держал он себя чрезвычайно смело, совершенно независимо. Даже когда он говорил с великим князем, чувствовалось, что говорит начальник штаба, первое лицо Ставки после государя. И перед государем он держал себя с редким достоинством. Вот он-то, как передавали мне тогда близкие к нему люди, а после и он сам, не раз настойчиво говорил с государем и о Распутине, и о всё разрастающейся, грозившей катастрофой, внутренней неурядице. Но выступления Гурко, как и выступления всех лиц этого лагеря, были бесплодны. Государь всецело подчинился влиянию Царского Села и упрямо шел по внушенному ему оттуда пути. Увольнение Кауфмана взбудоражило было Ставку. Но за время войны и не такие неожиданности и передряги приходилось переживать обитателям Ставки, и, однако, они успокаивались от тяжких переживаний. Успокоились скоро и на этот раз. Жизнь в Ставке потекла обычным порядком. Ни с фронта, ни из Петрограда чрезвычайных известий не приходило. Так продолжалось до 18 декабря. Этот день не забыть всем, кто был тогда в Ставке!

Было воскресенье. Как всегда, государь с наследником и свитой присутствовали на литургии в штабной церкви. Я не заметил ничего особенного в настроении государя. Но ктитор церкви после литургии сказал мне:

«Что-то государь сегодня мрачен и как будто рассеян». После обедни я завтракал за высочайшим столом. И тут я не заметил, чтобы государь был взволнован или обеспокоен. Он держал себя за столом как всегда, разговаривал обо всем. Меня несколько удивило неожиданное сообщение, что в этот день в 4 часа государь уезжает в Царское Село. Обыкновенно об отъездах государя мы узнавали за несколько дней, а тут объявляется об его отъезде всего за несколько часов. Всех интересовало: что за причина столь неожиданного отъезда? Свитские упорно молчали.

Когда, возвращаясь с завтрака, я проходил мимо служебного кабинета дежурного генерала П.К. Кондзеровского, последний окликнул меня, попросив на минуту зайти.