Почти сразу после смерти Лобановского во внутриклубных взаимоотношениях, разворачивающихся обычно по простой схеме «руководитель (президент) — тренер — футболисты», произошли два важных изменения, замеченных не сразу, на жизнь команды, безусловно, повлиявших, но исправлению, в силу ряда причин — объективных и субъективных — не подлежавших.

Линия «президент — тренер» при Лобановском была выстроена вполне устраивавшим обе стороны образом.

И после его ухода эта линия устраивала обе стороны, однако «вес тренера» резко снизился.

Однажды — один из любимых рассказов игроков поколения 80-х — Пузач сообщил Лобановскому о том, что на балконе (происходило это ещё на старенькой базе) ребята курят. Реакция Лобановского: «А ты-то что там делал?» Но всё равно Лобановский был в курсе всего, что происходило за пределами базы. Он получал информацию о поведении своих футболистов в городе — мест, где они проводили время, в те годы в Киеве было раз-два и обчёлся.

Некоторые футболисты жили на улице Урицкого. Михаил Михайлович Коман иногда приезжал туда, ходил по квартирам неженатых игроков, звонил в дверь и, если обнаруживал девушек, выпроваживал их: «Ребятам надо спать». На этой же улице располагался бар, названный «гадюшником». Работал допоздна. Туда съезжались со всего Киева, в том числе и знакомые футболистов, приходившие после посещения бара в гости к игрокам. Приходили не пустые, и всё это влияло на соблюдение режима. Рассказывают, что когда о существовании «гадюшника» доложили Лобановскому, то через некоторое время на месте бара открыли... библиотеку.

«В Конче по утрам, — рассказывает Сергей Юран, — нам измеряли давление. Лобановский всегда стоял рядом. Помню, укоряет Баля: “Андрюша, давленьице скачет”. — “Васильич, наверное, кофе многовато выпил”. — “A-а, я уж волноваться было начал, что облако над домом у тебя другое...” Говорил Лобановский мало. Зато взглядом такой рентген делал, что я по минутам готов был рассказать, когда в туалет ходил в последние три дня!»

Юран вспоминает случай, когда он однажды столкнулся с Лобановским на лестнице базы. Лобановский внимательно взглянул на Юрана и молча пошёл дальше. У Юрана, по его словам, подкосились ноги. Он судорожно стал перебирать в памяти: «Так, вчера вечером где был? Дома спал. Позавчера — вроде тоже. А до этого? Точно! Мы же в баре посидели...» В зал, где команда собиралась перед тренировкой, Юран шёл, как на плаху. Лобановский не сказал ему ни слова. «Однако, — говорит Юран, — мне и взгляда хватило. Пропотел, как после кросса».