«Поверьте, если я расскажу вам всю правду, вы услышите от меня множество ужасных вещей…»

«…моя кровь и кровь моих жертв… У меня нет жалости к жертвам».

«Да, будь у меня возможность, я бы убивал массово».

«Я намеревался получить удовольствие не от примитивного полового акта, а от убийства».

«…сам процесс удушения доставлял мне удовольствие, даже без намерения убить».

«Когда я думаю о своих поступках, то питаю к себе настолько сильную ненависть, что не могу дождаться собственной казни».

«Я не могу чувствовать раскаяние, только сожаление о смерти невинных»[60].

Однако на этом сходства заканчиваются. У Кюртена было полное лишений детство, и он отсидел в тюрьме в подростковом возрасте. Он являлся жестоким садистом всю свою жизнь, получая наслаждение от вида, запаха и вкуса крови. В девять лет он сталкивал других мальчиков в Рейн, и к тринадцати годам он уже развлекал себя, закалывая ножом овец во время секса с ними. Он признавался, что если бы ему случилось оказаться рядом с местом дорожного происшествия, то он бы непроизвольно испытал оргазм, и когда его накрывала похоть, он мог перерезать горло лебедю и выпить его кровь. Ничто из этого не применимо к Нильсену. С другой стороны, они оба педантичны, лишены раскаяния и выглядят тревожно нормальными. Коллеги Кюртена на работе были уверены, что полиция арестовала его по ошибке, и доктор Берг утверждал, что его пациент не безумен.

И с Кюртеном, и с Нильсеном создается ощущение, что они только рады были получить (хотя и слишком поздно) возможность для самоанализа, чтобы определить природу своего внутреннего монстра и получить свободу, рожденную из знания. «Саморефлексия – это ключевой элемент, – писал Нильсен. – Мы игнорируем нашу природу… Нас привлекает только тьма в чужой жизни, не в своей собственной. Наших собственных демонов мы прячем в подсознании». Если психиатры правы, то этих «демонов» можно выкорчевать изнутри с помощью длительной психотерапии. Первый шаг на этом пути – признать их и принять свою ответственность за них, даже если они возвращаются раз за разом и довольно упрямы. Как писал Джордж Мередит[61]:

Нильсен может пока не знать, что именно вызвало – если и вызвало вообще – «раскол» внутри него, но зато он знает, что это сделало его убийцей, которому нет искупления. «Я не могу больше убивать, – пишет он. – Потому что теперь я знаю о себе и о своем прошлом. Теперь у меня есть подобие личности (хотя и такой, какой я предпочел бы не иметь). Никакие тайны относительно моего разума меня больше не беспокоят. Знать самого себя – все, что человеку нужно».