Жаклин Кеннеди накануне инаугурации, 1961
В Нью-Йорке я приземлился с двадцатью эскизами и помчался в свою студию, чтобы проверить, какие ткани и цвета есть у меня в наличии, дополнил образцами рабочие эскизы, которые увеличил в размере, и собрал портфолио. Потом я снова отправился в аэропорт, полетел в Вашингтон и прямиком из аэропорта приехал в госпиталь в Джорджтауне.
Войдя в ее палату, я увидел разбросанные тут и там эскизы лучших американских модельеров — Норелла[208], Сарми[209], Андреаса из магазина
«Это будет чистой воды минимализм: одежда простого кроя, исполненная из самых роскошных тканей»
Мы поболтали о том, о сем, об общих знакомых, обо всем, кроме того, что меня к ней привело. Я всячески оттягивал разговор по делу. Наконец, она спросила: «Ну, Олег, что вы для меня приготовили?»
«Мне очень польстило ваше предложение, — начал я. — Но посмотрите на эскизы вокруг вас. Все эти люди хотят вас одевать. Они прекрасные модельеры, но, полагаю, вас такая ситуация вряд ли устроит. Вся ваша жизнь будет состоять из примерок и череды суетящихся вокруг вас людей. Мне кажется, вам стоит выбрать для себя одного модельера, который отвечал бы за весь гардероб, создав для него единую концепцию. Я не собираюсь предлагать вам лучшие модели из своей коллекции, как эти талантливые джентльмены. Я разработал новый образ лично для вас и не готов стать лишь одним из многих ваших дизайнеров… Благодарю вас за приглашение и оказанную мне честь, но смешивать в одном гардеробе свои модели с чужими кажется мне не слишком удачной идеей».
«Хорошо, — сказала она, — но я все равно хотела бы взглянуть на ваши эскизы».
Я открыл портфолио. Первым был эскиз лаконичного вечернего платья из белого атласа, которое, как мне кажется, подошло бы для инаугурационного бала. Я внимательно следил за ее реакцией, и она последовала незамедлительно.