С давних пор лелеял он мысль об устранении ненавистного ему кардинала де Ришелье. Весной 1640 года ему удалось завязать нить новой интриги, втянув в нее герцога Анри II де Гиза и Фредерика-Мориса де Ля Тур д’Оверня. Одновременно он установил тайные связи с испанцами и австрийцами, с помощью которых к весне 1641 года ему удалось сформировать армию, с которой он двинулся на Париж.

Захватив несколько населенных пунктов, мятежники заявили, что кардинал де Ришелье является самым большим и самым опасным врагом короля и государства.

Узнав о выступлении мятежников, кардинал де Ришелье направил им навстречу снятую с фронта армию 57-летнего маршала Гаспара де Колиньи, герцога де Шатийона. Но произошло непредвиденное: граф Суассонский довольно легко разгромил его 6 июля 1641 года в сражении при Ля Марфэ, что в двух шагах от Седана.

На стороне маршала в этот день было 11 000 человек пехоты и 2000 кавалеристов, а на стороне графа Суассонского – 4000 солдат из Седана и примерно 7000 имперских наемников.

Королевские войска подошли к месту сражения примерно к одиннадцати часам, и противник уже ждал их, занимая хорошие позиции. А потом, когда начался бой, Фредерик-Морис де Ля Тур д’Овернь (брат будущего знаменитого французского маршала Тюренна) обошел со своей кавалерией ряды королевских войск и ударил им в тыл.

Началась паника, войска побежали, и герцог де Шатийон даже потерял в суматохе весь свой багаж. Вскоре после полудня все было закончено.

Казалось бы, дорога на Париж теперь была открыта, но вот тут-то и произошел тот самый Его Величество Случай. Опьяненный победой, граф Суассонский гарцевал на коне с пистолетом в руке, окруженный своими офицерами. Потом он попросил воды и стал пить прямо из кувшина, не выпуская из рук пистолета. Внезапно раздался выстрел, и граф замертво упал с простреленной головой…

Имел место глупейший несчастный случай, но эту смерть молва тут же приписала кардиналу де Ришелье, подославшему к графу убийцу.

В «Мемуарах» одного из очевидцев этого события написано:

«Судьба этого принца тем более печальна, что он погиб не в сражении, а сразу после победы, окруженный своими гвардейцами и офицерами, но при этом никто не знает наверняка, кем и когда он был убит. Для меня, собравшего все, что об этом говорилось, очевидно, что он убил себя сам: он два раза поднимал забрало своего шлема прицелом пистолета, и Рикемон, его шталмейстер, предупреждал его о том, что может произойти непоправимое. Очевидно, что пуля попала ему прямо в лоб, и выстрел был произведен с такого близкого расстояния, что в голове его можно было найти обрывки бумаги. Однако тот факт, что в момент, когда он сделал это, случаю было угодно, чтобы никто этого не увидел, свидетельствует лишь об отчаянии тех, кто его окружал. <…> Их страх перед кардиналом де Ришелье подсказал им, что это именно он организовал это убийство посредством предателя, затесавшегося в рядах гвардейцев».