Научные попытки и претензии будетлянина видны и в самом раннем из известных его текстов – «Пусть на могильной плите прочтут» (1904), который еще полон западных слов: классификация, масса, геометрия, институт, микроб, химия, прогрессивный, идеал, гипотеза и др. Со временем объем заимствованных слов в целом снижается, даже в работах теоретического плана. Так, в очерке «Учение о наималах языка», датируемом исследователями 1913 годом, он делает попытку изложить современные ему лингвистические теории в славянизированных терминах-неологизмах: наимал и прост соответствуют «минимальной единице», наиглух и звучебн– «фонеме», а наимал мысли– «семеме»[506]. В итоговом труде «Доски судьбы», самом, как казалось Хлебникову, научном и строгом его тексте, посвященном законам времени и математическому объяснению исторических событий, иноязычных вкраплений западного происхождения практически нет, впрочем как и обилия неологизмов, свойственного раннему Хлебникову. Между тем в последние годы жизни поэт снова обращается к активному неологизированию, свидетельством чему служат его записи, включенные в так называемый «Гроссбух».

3. Михаил Эпштейн – linguoprojector и logopoietes

Со времен В. Хлебникова авторская неология стала достаточно распространенным литературным явлением. Однако в самых известных случаях поэтов и прозаиков (А. Белый, И. Северянин, В. Маяковский, Г. Айги в России, Дж. Джойс, Ю. Джолас, Дж. Оруэлл, Э. Бёрджесс в англо-американской культуре) мы имеем дело лишь с чисто эстетической функцией словотворчества. Если не считать «Русского словаря языкового расширения» А. Солженицына, составленного во многом из существовавших когда-то форм русских слов, а значит, вряд ли претендующего на неологизацию sensu stricto, то лингвопроективную программу М. Н. Эпштейна стоит признать самым значительным предприятием по неологизации русского языка после Хлебникова.

С 2000 года Эпштейн начинает работу над еженедельными выпусками интернет-ресурса «Дар слова». Он представляет собой материалы к «проективному словарю русского языка» и нацелен на раскрытие лексических, грамматических и концептуальных возможностей русского языка, а также перспектив его развития в XXI веке. Единицей такого проективного словаря признается однословие как «наикратчайший жанр словесности, искусство одного слова, заключающего в себе новую идею или картину»[507]. Обратим внимание, что здесь сразу же возникают некоторые противоречия. Во-первых, однословие противопоставляется «неологизму», имеющему, по словам Эпштейна, «функционально-прикладное значение». Но, например, неологизмы Хлебникова или Маяковского никак не направлены на прикладные цели и тем не менее традиционно называются неологизмами (авторскими неологизмами). И во-вторых, остается неясным прагматика таких однословий. Если это, как заявляется, художественные произведения в миниатюре, то к чему приводить для них совершенно обыденные контексты, которыми поясняются смыслы этих словоновшеств?.. Разберемся в этом подробнее, обратившись к теоретическим положениям М. Н. Эпштейна.