Но мы внимали рассказам таких разных (это понимание пришло позже) режиссеров, как Марлен Хуциев, Лев Кулиджанов и Юлий Карасик. Последний почему-то считал себя гением. Вместе с нами иногда оказывался и мальчик Сережа, сын кинокритика и секретаря Союза кинематографистов Александра Караганова. Но Сережу, ныне политолога Сергея Александровича, мы не слишком воспринимали. Был он на несколько лет моложе, что в юном возрасте чувствовалось.

Как же внимательно прислушивалась малышня к взрослым. Мы далеко не всё понимали. Какие-то уже снятые, законченные, но положенные на непонятную полку фильмы. Трудности съемок кино о молодежи. Попытки Анатолия Борисовича Гребнева экранизировать казавшуюся тогда спорной «Дикую собаку Динго» — что за странное собачье имя и замыслы его «Июльского дождя», где мой друг Сашка снялся лет через пять в крошечной эпизодической, но запомнившейся мне роли. Обязательный успех картин с главным героем Владимиром Ильичом Лениным. Ничего кухонного, обывательски злобного, но много мною порой неуловимого. И как же было интересно вникать, пусть и не до конца, в эту закрытую, недоступную жизнь.

Но, и я помню это свято, все тогдашние и будущие великие как-то смолкали, единодушно передавая пальму лидерства за столом позже других присоединявшемуся к компании человеку по имени «дядя Женя». Он появлялся, наверное, прямо с работы, всегда в казавшейся новенькой рубашке с обязательным галстуком. И незаметно бразды правления переходили от шумных людей искусства к нему, не так, как они, а точнее, в ту пору совсем никому не известному. Тут дело не в тостах и не в здравицах. Часто обходились без вина. Но «дядя Женя», никем на роль тамады не назначавшийся, вел компанию, направлял разговоры, задавал тон. Слушали его все — уже тогда заслуженные и вскоре народные. Он царствовал на фоне всего этого интеллектуального великолепия — «Женя», «дядя Женя», еще не Евгений Максимович и не Максимович. Но уже такая умница, такой рассказчик и мастер не просто восточных, а тончайших тостов. Неудобно писать, но Примаков — приземистый, широкоплечий, вызывающе хорошо по тем небогатым временам одетый возвышался над всей элитой.

Не слишком замечал ползающую ребятню, было не до нас. «Дядя Женя» говорил, ввергая настоящих и отлично улавливающих его мысли слушателей то в смех, то в некое уныние, а иногда даже в будящие коммуналку аплодисменты.

Мне было даже обидно: сложно разобраться в произносимом человеком в галстуке. Он брал (это я теперь уразумел) на несколько интеллектуальных тонов выше. Слишком глубоко для нас, рвущихся к знаниям малолеток. Евгений Максимович Примаков был таким.