Когда через два дня я прибыл в Ставку фюрера, Гитлер обрушился на меня в тоне, какого никогда прежде не допускал в общении со мной:

— С какой стати вы передали меморандум о ситуации с марганцем начальнику штаба?

Я был ошеломлен подобной реакцией, так как полагал, что мой доклад обрадует Гитлера, и только смог выдавить:

— Но, мой фюрер, это же отличные новости!

Гитлера мой ответ не успокоил.

— Вы вообще не должны посылать начальнику штаба никаких меморандумов! Если у вас появляется какая-либо информация, будьте любезны сообщать ее лично мне! Вы поставили меня в идиотское положение, ведь я только что отдал приказ сосредоточить все силы на обороне Никополя. Наконец-то у меня появился убедительный довод, чтобы заставить группу армий сражаться. И вдруг заявляется Цайтцлер с вашим меморандумом. Вы выставили меня лжецом! Если мы все же потеряем Никополь, то это будет ваша вина. Я запрещаю вам раз и навсегда, — он сорвался на крик, — посылать меморандумы кому бы то ни было, кроме меня. Вы поняли? Я запрещаю!

Тем не менее мой меморандум сделал свое дело: Гитлер вскоре перестал настаивать на сражении за месторождения марганцевой руды. Правда, одновременно прекратилось советское наступление в том районе, и мы потеряли Никополь только 18 февраля 1944 года.

Во втором меморандуме, который я в тот же день вручил Гитлеру, я представил подробную информацию о запасах всех примесей, необходимых для производства сплавов. Цифры (в тоннах) приведены в следующей таблице:

На основании этой таблицы я сделал следующее заключение: «Следовательно, самым дефицитным элементом является хром. Это вызывает серьезные опасения, поскольку хром незаменим в высокотехнологичной военной промышленности. Если прекратятся поставки из Турции, запасов хрома хватит лишь на пять-шесть месяцев, то есть через один — три месяца после этого все резервы будут исчерпаны и мы будем вынуждены прекратить производство самолетов, танков, транспортных средств, танковых снарядов, подводных лодок и почти всех видов артиллерийских орудий»[210]. Это означало, что война закончится месяцев через десять после потери Балкан. В полнейшем молчании Гитлер выслушал мой доклад, из которого следовало, что исход войны решает не Никополь, а Балканы, и отвернулся. Чувствовалось, что ему не по себе, но он все же принялся обсуждать новую программу выпуска танков — правда, не со мной, а с моим сотрудником Зауром.

До лета 1943 года Гитлер звонил мне в начале каждого месяца, чтобы узнать самые последние данные о выпуске вооружений, и заносил их в специальную таблицу. Я называл показатели в привычном порядке, и Гитлер обычно комментировал их: «Очень хорошо!.. Ну просто замечательно!.. Сто десять „тигров“? Это больше, чем вы обещали… А сколько „тигров“ вы сможете произвести в следующем месяце? Сейчас важен каждый танк…» Как правило, в заключение он коротко обрисовывал военное положение: «Сегодня мы взяли Харьков. Все идет хорошо. Очень приятно было поговорить с вами. Передайте привет жене. Она все еще в Оберзальцберге? Ну, еще раз наилучшие ей пожелания».