Все расширяющиеся при поддержке Бормана полномочия гауляйтеров привели к ослаблению центральной имперской власти. Гауляйтеров можно было разделить на две категории. Первые заняли свои посты до 1933 года и оказались совершенно не способными управлять административным аппаратом. Вторые — сформировавшийся за прошедшие годы новый тип гауляйтеров бормановской школы: молодые управленцы, как правило с юридическим образованием, искренне старавшиеся усилить влияние партии на государственные структуры.

В соответствии с привычкой Гитлера дублировать органы управления гауляйтеры — как партийные функционеры — подчинялись Борману, а как рейхскомиссары по обороне — министру внутренних дел. Пока министром внутренних дел был слабовольный Фрик, это двойное подчинение не представляло для Бормана никакой опасности, однако, по прогнозам политических аналитиков, Гиммлер на этом посту становился серьезным противовесом Бормана.

Я разделял эту точку зрения и возлагал на Гиммлера большие надежды. Превыше всего я рассчитывал на то, что он остановит наконец распад центральной исполнительной власти. И действительно, Гиммлер сразу же пообещал мне призвать к порядку своевольных гауляйтеров[205].

6 октября 1943 года я выступил с речью перед партийными рейхсляйтерами и гауляйтерами. Я намеревался раскрыть глаза политическому руководству на истинное положение дел, развеять их иллюзии по поводу скорого выпуска нового ракетного оружия и разъяснить, что ситуация в нашей промышленности теперь находится в зависимости от противника. Чтобы перехватить инициативу, необходимо коренным образом изменить структуру экономики Германии, до сих пор еще полностью не переведенной на военные рельсы, заявил я. Из шести миллионов человек, занятых в производстве товаров народного потребления, полтора миллиона необходимо немедленно перевести в военную промышленность. Я сообщил о том, что товары народного потребления теперь будут производиться во Франции, и признал, что это, несомненно, улучшит стартовые позиции Франции в послевоенный период. После этого я заявил оцепеневшим слушателям: «Однако я считаю, что если мы хотим победить в этой войне, то в первую очередь должны пойти на жертвы».

А мои следующие слова, пожалуй, прозвучали слишком резко: «Прошу вас принять к сведению: мы более не можем и не будем терпеть своеволие гауляйтеров, которые препятствуют прекращению производства товаров народного потребления в своих дистриктах. Отныне, если в каком-либо регионе мои распоряжения не будут выполнены в течение двух недель, я своим приказом закрою предприятия. И смею вас уверить, я любой ценой готов заставить вас признать авторитет имперского правительства! Я имел беседу с рейхсфюрером СС Гиммлером и отныне, в случае невыполнения приказов, буду применять самые решительные меры».