После смерти младшей сестры Татьяна Васильевна осталась единственной из прямых потомков Василия Розанова. Она жила в Загорске, все в той же небольшой комнате в коммунальной квартире, полученной еще в 1919 году после переезда с Красюковки. Среди ее друзей был учитель русского языка и литературы Сергей Александрович Волков, некогда учившийся в Духовной академии, но так ее и не окончивший, всю жизнь проработавший в школе и обучивший, как писала Татьяна Васильевна, чуть ли не половину жителей Загорска. Неудачно кратко женившийся раздражительный холостяк, выпивоха, труженик, любивший посылать своим друзьям поздравительные открытки со всеми праздниками от советских до церковных, он придумал для Татьяны Васильевны прозвище «Rosa nova», которое я и вынес в название последней главы этой книги.

Татьяна Васильевна была женщиной очень верующей, дисциплинированной, строго соблюдала все посты и уставы, и ее часто можно было увидеть в открывшейся после войны лавре на долгих монастырских службах. А жизнь вокруг менялась, постепенно налаживалась, смягчалась, однако даже «оттепель» и возвращение в русскую или в советскую литературу, пусть и в урезанном виде, произведений Булгакова, Платонова, Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Бунина и других прежде гонимых писателей не открыли дорогу сочинениям ее отца. Заклейменный при жизни своими разнообразными литературными недругами от Владимира Соловьева до Алексея Толстого, а сразу после смерти Лениным и Троцким (на ненависти к кому бы еще могли сойтись все эти замечательные люди?), Розанов по-прежнему оставался врагом, реакционером и консерватором номер один, о чем так точно, иронично и нежно написал в своем эссе «Василий Розанов глазами эксцентрика» один из самых прекрасных розановских читателей Венедикт Ерофеев[150].

В. В. не был прямо запрещен, но овеян тайной, стыдливыми умолчаниями и недоговорками, хотя иногда упоминания о нем все же появлялись. Например, в переписке Горького и Пришвина, опубликованной в 1963 году в знаменитом 70-м томе «Литературного наследства», где оба корреспондента писали о величии Розанова и его огромном значении в истории русской литературы[151], а комментаторы этих писем вынуждены были по-прежнему называть В. В. «реакционным писателем», или же в воспоминаниях Евгения Иванова об Александре Блоке, напечатанных годом позже в Тарту. Несколько больше работ, посвященных Розанову, выходило на Западе на иностранных языках или на русском языке в эмигрантских изданиях. Татьяна Васильевна за последними, насколько было возможно, благодаря помощи своих знакомых следила, переписывалась с известным поэтом русского зарубежья, профессором-славистом Юрием Павловичем Иваском, увлекавшимся творчеством ее отца. «Я лично не сомневаюсь в том, что В. В. Розанов самый выдающийся русский писатель XX века, гениальный мыслитель-художник, изумительный мастер слова. После него мог бы назвать только Бунина, но эпитет “гениальный” к нему неприменим, а у В. В. Розанова были черты гениальности, – писал он Татьяне Васильевне и прибавлял: – Знаю Вас с ранней юности, – по писаниям В. В. Вы были для меня литературной героиней, как, скажем, Татьяна Ларина или Наташа Ростова». – «Вы пишете, что у вас связаны со мной образы Т. Лариной и Н. Ростовой. Интересно, что в юности это были мои любимые лит. героини. К сожалению, я на них не похожа, и жизнь моя была совсем другая», – отвечала она ему.