Здесь, в Задонске, наверное, он и написал стихотворение о детстве: «Ударив мячик биткою, дать сразу гону, гону, / Канавы перескакивая, вихрем, прямиком, / Подпрыгнуть, если целятся, – и дальше, дальше, к кону…»
Больше всего удовольствия ему доставляли купания в Дону. О них он вспоминал в тюрьме, называя «психофизическим» наслаждением. Сохранившийся в черновых тюремных тетрадях отрывок отзывается безмятежностью этого лета:
9. Письма
9. Письма
Неожиданно нашлась давно пропавшая шкатулка, где хранились письма Леонида Андреева. Письма, начиная с конца прошлого века, Добровым, письма сыну. После всех смертей, после пережитого за войну они сделались особенно дороги. А нашлись так. В голодные военные и послевоенные годы в доме развелись крысы, уже мало боявшиеся людей. Как-то, в погоне за ними, Коваленский забрался с палкой под рояль и, глянув ненароком вверх, увидел шкатулку.
Старые письма напомнили Андрееву о брате. Перед самой войной слухи о нем доходили от Ирины, первой жены Александра Доброва. Давно, видимо еще в 1929-м, она уехала в Кейптаун, там в 1938-м прочла «Повесть об отце» Вадима Андреева, опубликованную в «Русских записках», и сумела с ним связаться. Но с тех пор никаких вестей.
«После войны звонок в дверь, – свидетельствует Алла Александровна. – Пришел солдат, был во Франции на острове Олерон и привез известия о Вадиме, и Даниил написал ему открытку. Этого солдата потом тоже забрали в связи с делом Даниила. Даниил в открытке предупреждал брата, чтобы он не возвращался в Россию».
Солдат – Иван Максимович Фатюков, «бухгалтер маленького поволжского совхоза» из Саратовской области, попавший во время войны в плен, оказался вместе с еще двумя десятками русских военнопленных на Олероне, французском острове у Атлантического побережья. Там они приняли участие в Сопротивлении, готовили диверсии против немецких островных батарей. Вадима Андреева они называли «Друг Родины Вадим…». Знакомство с ними тот воспринял как встречу с русским народом, а о Фатюкове отзывался восторженно, ему он казался советским Платоном Каратаевым, писал о нем как о человеке «крепкого законченного характера», «душевной ясности и мужества»412.
Оказавшаяся после сдачи Парижа на Олероне семья Андреевых прожила там пять лет, всю войну. Вместе со свояком, Владимиром Сосинским, Вадим Андреев при первой же возможности включился в Сопротивление и в 1944-м был арестован немцами, но просидел недолго – война кончилась. А в победной эйфории, получив в 1946-м советское гражданство, опять засобирался в Россию.