Тюрьма обнесена трехметровой кирпичной стеной и рядами колючей проволоки. На вышках часовые, по ночам горят прожектора. С одной стороны тюрьме соседствовала старая больница, с другой – кладбище с уцелевшей, действующей церковкой. Не слишком далеко на городской площади застыл памятник Фрунзе, когда-то безуспешно пытавшемуся бежать из централа.

В нем четыре корпуса.

Первым считался новопостроенный.

Второй, из темно-красного кирпича, сооруженный по американскому проекту, называли «больничным». На первом этаже корпуса находились камеры, где сидели номерные заключенные, на втором – психически больные и туберкулезники, на третьем – временно больные, на четвертом – располагались врачебные кабинеты, «медчасть». «Больничные» камеры небольшие, на двух человек, режим здесь считался помягче.

В третьем – четыре этажа, прямоугольные ряды окон, некоторые на треть заложены кирпичом. В нем и сидел Даниил Андреев.

В четвертом, самом старом, «польском» – в нем содержали участников Польского восстания (1863–1864) – клуб, устроенный в помещении бывшей тюремной церкви, и библиотека (тут на третьем этаже в хрущевские времена под фамилией Васильев отсиживал срок Василий Сталин). Старые царские корпуса, по свидетельствам зэков, были теплее, чем новые – холодные и сырые.

После войны здесь во множестве появились пленные немцы и японцы – генералы и офицеры. Больше двухсот немецких офицеров, из генералитета – генерал-фельдмаршал Эвальд Клейст, последний комендант Берлина генерал Гельмут Вейдлинг, руководители разведки и контрразведки Ганс Пиккенброк и Франц Бентивеньи, начальник личной охраны Гитлера Иоганн Раттенхубер… Так что Андреев насмотрелся в тюрьме на немцев и признавался, что они его очень разочаровали.

Содержались в тюрьме и другие иностранцы, а еще – «номерные заключенные». Они не просто числились без имен и фамилий, не известных никому, кроме начальника тюрьмы, – сам факт их нахождения здесь являлся государственной тайной. Среди них – бывшие министры Литвы и Латвии, родственники Надежды Аллилуевой, брат Орджоникидзе. Сидел под номером 29 бывший бургомистр Смоленска Меньшагин, засекреченный потому, что кое-что знал о катынском расстреле. В 1950-е, по смутным слухам, Рауль Валленберг. Сидели здесь русские эмигранты из Югославии, Чехии, Харбина. Сидели убийцы-рецидивисты и сектанты, известные артисты и крупные партийцы. Позже – высокопоставленные сотрудники Берии. Много знаменитостей – от Лидии Руслановой до Яноша Кадара.

Не все заключенные выдерживали тюрьму – умирали. В одиночках, случалось, сходили с ума.