История «Военного сборника» окончательно убедила Чернышевского в нежелании царя на пути к реформам опереться на передовые круги общества. Непоследовательность, шаткость, противоречивость правительственных мер приводили к торжеству реакции, свидетельствовали о враждебности к демократическим преобразованиям. Период надежд Чернышевского на реформистскую деятельность русского монарха закончился, и он переходит к осуждению и разоблачению всей правительственной политики. Это разоблачение сопровождалось принципиальной критикой либералов, которые продолжали относить непоследовательность решений императора за счет временного успеха крепостников. Единый антикрепостнический фронт демократов и либералов начал распадаться.

Момент был исторический. Чернышевский сознавал всю ответственность и важность своего шага. Он понимал, что остается почти в одиночестве, вызывая на себя огонь большинства «прогрессистов». Но он решительно шагнул вперед, видя свою задачу в укреплении и расширении решительной оппозиции официозу.

Рассматриваемый период его биографии завершался самокритикой, осуждением своих недавних иллюзий относительно правительственных действий. Иначе он, сознательно принявший роль общественного руководителя, поступить не мог. Поступок открытый, честный, поступок человека и деятеля, умевшего соотнести свои действия с убеждениями.

Свое признание Чернышевский сделал в статье «Критика философских предубеждений против общинного владения», опубликованной в декабре 1858 г., когда уход из редакции журнала «Военный сборник» стал окончательно решенным делом. Правительственные запреты обсуждать в печати вопрос о наделении крестьян землей свидетельствовали о половинчатом характере готовящейся реформы. Поэтому на хлопоты о сельской общине, которым некогда сам же дал ход, он смотрит теперь «с отвращением и негодованием» (в рукописи статья имела подзаголовок: «К вопросам по опостылому делу»). Чернышевский пишет, прибегая к «эзопову языку»: «Предположим, что я был заинтересован принятием средств для сохранения провизии, из запаса которой составляется ваш обед. Само собой разумеется, что если я это сделал собственно из расположения к вам, то моя ревность основывалась на предположении, что провизия принадлежит вам и что приготовляемый из нее обед здоров и выгоден для вас. Представьте же себе мои чувства, когда я узнаю, что провизия вовсе не принадлежит вам и что за каждый обед, приготовленный из нее, берутся с вас деньги, которых не только не стоит самый обед, но которых вы вообще не можете платить без крайнего стеснения. Какие мысли приходят мне в голову при этих столь странных открытиях?.. Как я был глуп, что хлопотал о деле, для полезности которого не обеспечены условия! Кто, кроме глупца, может хлопотать о сохранении собственности в известных руках, не удостоверившись предварительно, что собственность достанется в эти руки и достанется на выгодных условиях?.. Лучше пропадай вся эта провизия, которая приносит только вред любимому мною человеку! Лучше пропадай все дело, которое приносит вам только разорение» (V, 361). Статья свидетельствовала о политической зоркости и принципиальности публициста «Современника».