Листма и Гибсон удовлетворили наше желание пораньше назначать командиров на полеты к «Миру» и поставили на STS-76 Кевина Чилтона и на STS-79 Билла Ридди[179], однако руководители операций с полезной нагрузкой назначены не были. Я неохотно отпустил Ридди из нашей комиссии – он внес очень большой вклад в наши усилия. Остались разногласия и по остальным рекомендациям: русские разрешили STS-63 приблизиться на 30 метров, но Управление программы Space Shuttle не могло сдвинуть старт на более ранний срок.

Новая встреча вице-президента Гора и премьер-министра Черномырдина состоялась в декабре 1994 года. На ней было решено создать совместную экспертную комиссию для разрешения ожидаемых проблем в отношениях по программе МКС, конкретно – между США и Россией. Моей целевой группе поручили представлять США. Российская команда была организована под руководством академика Владимира Фёдоровича Уткина, директора ЦНИИмаш, а ранее – директора КБ «Южное», где он был «отцом» МБР SS-18 Satan[180].

Высокий, благожелательный 71-летний джентльмен, Уткин отличался острым умом и умением четко формулировать свои мысли. Его команда, которая включала инженеров из ЦНИИмаш, а также из Института медико-биологических проблем, «Энергии» и Российского космического агентства, была меньше нашей, но обладала большими правами. Институт Уткина играл важную роль в разработке и выполнении российских космических проектов. В переводе на американские реалии это выглядело так, как если бы бывший глава Boeing был назначен руководить Aerospace Corporation и надзирать за выполнением космических программ ВВС США. Уткин и сам по себе являлся серьезной фигурой в российской науке и технике.

Тем не менее начать работу нам оказалось непросто. Российские космические чиновники напрочь не воспринимали идею «внешней и независимой» инспекционной комиссии. Что могло быть для них хуже, чем «группа разбора» с включением представителей их бывшего главного противника – Соединенных Штатов?

Первое заседание комиссии в России вел мой заместитель Джо Энгл при поддержке Джо Куццуполи, Дэвида Мобли и Билла Вантина; я же восстанавливался дома после хирургической операции. Они телеграфировали мне, что наши российские партнеры не хотят сотрудничать. Я попросил Джо и остальных четко определить ситуацию: или обе стороны начинают работать вместе над нерешенными проблемами, или американская команда пакует чемоданы и уезжает. Джо очень умело передал мое послание, и вскоре начал плодотворно работать с людьми Уткина.

Когда я встретился с академиком Уткиным в первый его приезд в США, мы сделались добрыми друзьями, невзирая на различные взгляды на назначение нашей комиссии. Уткин хотел, чтобы моя команда принимала решения, которые в действительности находились в компетенции администратора NASA или Конгресса. Подобные процедуры только предстояло выработать и согласовать. И все же на нас регулярно сваливались вопросы, которые ни NASA, ни Российское космическое агентство не могли легко решить.