В августе 1996 года я встретился с Валерием Кубасовым в Варшаве на ежегодном конгрессе Асссоциации участников космических полетов. Кубасов все еще был одним из старших инженеров на «Энергии», и мы смогли обсудить состояние Служебного модуля в деталях. То, что рассказал Валерий, одновременно и успокоило меня, и встревожило. Хорошая новость состояла в том, что «приблизительно 85 %» всех индивидуальных компонентов бортовых систем уже было изготовлено. (Некоторые из них были заказаны много лет назад в рамках регулярной программы изготовления запасных блоков для «Мира».) Плохая новость заключалась в том что «Энергия» еще не получила этих компонентов, и они не будут поставлены, если правительство не оплатит работу подрядчикам – деньги против товара. Даже замечательные работники «Хруничева» не могли выполнить сборку Служебного модуля, не имея необходимых частей.

Прошло еще некоторое время, и у нас не было никаких свидетельств того, что субподрядчикам заплатили какие-либо существенные деньги или что на Служебном модуле производится какая-либо работа. Мы даже не знали толком, кто является субподрядчиками – до недавнего времени вся подобная информация была секретной.

На встрече с Черномырдиным в декабре 1996 года вице-президент Гор поднял вопрос о финансировании Служебного модуля. Премьер Черномырдин заверил его, что русские выполнят свои обязательства по программе, Служебный модуль делать будут, а он лично изучит ситуацию. Гор не хотел обвинять собеседника во лжи – вполне вероятно, Черномырдин и вправду не знает деталей.

В январе 1997 года и в течение февраля Дэн Голдин дал Юрию Коптеву понять, что поздняя поставка Служебного модуля может стать большим ударом для программы. Конгресс уже задавал жесткие вопросы, и некоторые законодатели обсуждали целесообразность прекращения программы, если русские не выполнят своих обязательств. Коптев заверил Голдина, что обязательства будут выполнены. Дэн тоже не хотел называть русских лжецами, но ему требовались твердые ответы. Поэтому в феврале 1997 года он попросил меня отправиться в Россию и докопаться до сути вопроса.

Первым делом я послал в Россию в качестве передовой группы Джо Энгла из моей комиссии, Джиба Киркхэма (исполнительного секретаря) и Тома Кримминса (главного финансового директора программы МКС). Они должны были играть роль добрых полицейских и предупредить о прибытии злого: «Стаффорд уже выезжает и намерен устроить вам Страшный суд». Борис Остроумов встретил их в штаб-квартире Российского космического агентства. Вместо компьютерного сетевого графика с подрядчиками, поставками компонентов и графиком сборки Энгл обнаружил стену с четырьмя огромными листами на ней. Люди из Роскосмоса сказали, что это и есть их производственный план и что других его экземпляров не существует. Тогда Джо, Джиб и Том стали делать собственные записи по данным со стены – довольно трудное занятие, ведь никто из них не мог читать или говорить по-русски. Люди Остроумова смотрели на них с изумлением. Один спросил Джо: «Разве у американских генералов нет более важных забот?» Джо ответил: «Американские генералы делают то, чего требует работа».