Одновременно с тем, как 12-13-летняя девочка надевает паранджи и чимбет, отношения к ней взрослых быстро меняются. Женщины начинают говорить с ней почти как с равной, часто упоминая при ней о возможности скорого замужества. Если она и играет в куклы, то только с теми подругами, которые моложе ее годами. С подругами-однолетками она забавляется уже не куклами, а песнями, пляской и разговорами. Очень нередко темою последних являются сны, иногда, быть может, даже и вымышленные, но всегда почти касающиеся так или иначе того, что ожидает ее впереди, в замужестве. Далеко не редки случаи, когда в этом же возрасте, в 12–13 лет, девочкой овладевает столь пламенное желание сочетаться браком, что все ее помышления останавливаются исключительно почти на этом вопросе. Одна из наших приятельниц-сартянок чистосердечно признавалась нам в том, что когда ее выдавали замуж (на 12-13-м году), она была столь рада этому обстоятельству, что в день свадьбы скакала, прыгала, носилась по дому как угорелая и притихла лишь после трепки, полученной ею за то, что она на радостях совсем забыла об обычном у сартов вытье невесты.

В детстве девочка сдружается с подругами и сверстницами путем игр. Девушки сближаются главным образом при посредстве обмена их мыслями; так же, как и женщины, сходятся они чрезвычайно быстро, но, тем не менее, никогда почти не приходилось наблюдать особенно долгой и тесной дружбы. Насколько быстро эта дружба возникает, настолько же, если еще не быстрей, она и разрушается иногда по самым ничтожным, мелочным поводам.

К 13–14 годам характер девушки в большинстве случаев вполне почти слагается; главнейшие черты его совершенно идентичны с чертами характера молодой женщины. Только в редких сравнительно случаях характер этот несколько изменяется под влиянием впечатления первого периода брачной жизни. На большинство же, прекрасно знакомое с тем, что ждет их за этим рубиконом[447], брак сам по себе совсем почти не влияет в отношении изменений характера. Гораздо более важным моментом впоследствии является рождение первого ребенка. Не раз приходилось видеть примеры того, как до 19–20 лет молодая женщина-сартянка и по привычкам и по характеру оставалась совершенно такой же, какой она была в то время, когда выходила замуж на 13-14-м году. Непоседливая, вечно праздная, вспыльчивая, а иногда простота-ки злая, родив первого ребенка, она делалась совершенно неузнаваемой; она становилась в высшей степени спокойной и ровной, начинала мало-помалу приниматься за работу и отнюдь не проявляла более той злобной вспыльчивости, которая еще так недавно была одной из основных черт ее характера. Заметим, однако же, что этот последний ход развития нравственного мира туземной женщины, конечно, не может считаться общим. Скорее его следует назвать одною из наиболее удачных случайностей, так как основные черты характера, замечаемые нами у девушки, по большей части остаются ее достоянием до могилы.