Но, конечно, эта совершенно искусственная шумиха скоро улеглась, не прошло еще и полгода, а настроение в России по отношению к Столыпину совершенно изменилось – Россия оценила его по достоинству.

Будучи председателем Совета министров, своим темпераментом, своею храбростью Столыпин принес некоторую дозу пользы, но если эту пользу сравнить с тем вредом, который он нанес, то польза эта окажется микроскопической.

В своем беспутном управлении Столыпин не придерживался никаких принципов, он развратил Poccию, окончательно развратил русскую администрацию, совершенно уничтожил самостоятельность суда, и около себя, в качестве министра юстиции, он держал такого лицемерного и беспринципного человека, как Щегловитов. Столыпин развратил прессу, развратил многие слои общества, наконец, он развратил и уничтожил всякое достоинство Государственной думы, обратив ее в свой департамент.

Я не сомневаюсь в том, что то, на что я указываю, будет впоследствии указано с большею обстоятельностью, с большим хладнокровием, когда этот смрад произвола от страха доносов и наказаний, в котором живет в настоящее время Россия, несколько уничтожится и будет водворена в стране не на словах, а на деле законность, т. е. то, что именуется правовым порядком.

Кстати, я слышал из достоверных источников, что государь не мог простить Столыпину того издевательства, которое он над ним совершил, представив ему свою отставку вместе с кондициями, и хотя тогда его величество эти кондиции принял и отставку вернул, но еще перед выездом в Киев на одном из докладов государь, по окончании доклада, перед уходом Столыпина, сказал ему:

– А для вас, Петр Аркадьевич, я готовлю другое назначение.

Эта фраза весьма поразила Столыпина. Какое это было назначение, я не знаю. Одни говорят, посла, а другие говорят, будто бы наместника на Кавказ.

Во всяком случае, Столыпин, воспользовавшись открытием памятника Александру II, хотел устроить себе в Киеве громадное торжество.

Конечно, перед этим торжеством в газетах появились провокационные слухи, что в Киеве Столыпин получит «графа».

Затем земские учреждения, введенные по ст<атье> 87, должны были благодарить его величество за те благодеяния, которые им сделаны, подразумевая, что эти благодеяния были сделаны именно им, Столыпиным, и совсем забывая, что они были сделаны с полным нарушением и издевательством над основными законами и над конституцией.

Вообще Столыпин любил театральные жесты, громкие фразы, соответственно своей натуре он и погиб в совершенно исключительной театральной обстановке, а именно: в театре на торжественном представлении, в присутствии государя и целой массы сановников.