Современники относили Коковцова к «просвещенным бюрократам». Отмечалось глубокое знание всех нюансов российского бюджета и финансовой политики. Особо отмечалось отсутствие каких-либо темных пятен и скандалов, пагубных для репутации. Например, лидер партии кадетов П. Н. Милюков, несмотря на несколько саркастические оценки личности Коковцова, стремившегося внешне быть вне «большой политики», характеризовал его как «аккуратного и добросовестного бюрократа» в правящих верхах: «Там он охранял казенный сундук от посторонних покушений, в том числе царских. И все мы соглашались с его репутацией „честного бухгалтера“» (Милюков П. Н. Воспоминания. С. 250).

Коковцов отличался конструктивностью и корректностью в отношениях с депутатами Думы, выделяясь на фоне других министров. Ежегодно при рассмотрении бюджетной росписи, растягивавшейся на несколько недель, он оказывался в центре общественного внимания – как главный публичный представитель власти по этим вопросам. «Коковцов не обладал выдающимися дарованиями Столыпина. Не было у него внушительной красоты, сановитой уверенности премьера, – отмечала А. В. Тыркова-Вильямс. – Маленький, седенький, борода лопаточкой, голос глуховатый, однообразный, но неутомимый Коковцов мог говорить час, два, три, ровно, без интонаций, без переходов. Нас, журналистов, он приводил в отчаяние, в ярость… Коковцов журчал и журчал, как ручеек, но в этом журчании сказывалось доскональное знание всех подробностей сложного бюджета Российской империи». Основным оппонентом правительства при рассмотрении в Думе бюджета выступал А. И. Шингарев, представлявший фракцию кадетов, – и его полемика с Коковцовым начиная с 1907 г., превратилась в своего рода традиционный парламентский ритуал. «У него была отличная память, и, возражая Шингареву, министр мог доставать из разных уголков прихода и расхода нужные ему цифры. Когда между ними разгоралась полемика, слушатели сразу оживали. Коковцов не горячился, не волновался… Коковцов, который был много старше своего оппонента, поворачивался в его сторону и с особой, дружественной снисходительной усмешкой начинал уклеивать и отчитывать любимого противника. Это их обоих забавляло. В этой игре даже внешняя деревянность Коковцова смягчалась. В их схватках не было едкой враждебности, сгущавшейся около думской трибуны, когда в министерской ложе появлялся Столыпин» (Тыркова А. В. На путях к свободе. London, 1990. С. 378–379).

Назначение Коковцова преемником Столыпина выглядело ожидаемым и логичным. Владимир Николаевич старался следовать совету Николая II «не заслонять» его, в чем он упрекал (даже посмертно!) Столыпина. Однако Коковцов, не склонный к эффектным публичным выступлениям с яркими изречениями, становящимися сразу крылатыми фразами, следовал, в целом, экономическому курсу правительства времен Столыпина – не инициируя при этом каких-либо новых значительных преобразований. Политически Коковцов оставался «надпартийным», не располагая в Думе сколько-нибудь прочной поддержкой (в отличие от Столыпина, опиравшегося на партию октябристов, а позднее – на более управляемую партию националистов). Коковцов не симпатизировал проявлениям «воинствующего национализма», особенно заметным в политике Столыпина последних лет, и стремился их нивелировать. Возглавляя в течение почти трех лет правительство, он подвергался более сильным, чем его предшественник, нападкам со стороны правых и откровенно «черносотенных» сил. Они видели в Коковцове «либерала» и сторонника «парламентаризма», слишком лояльного к Думе и склонного к сотрудничеству с ней, и стремились дискредитировать в глазах Николая II и его ближайшего окружения. Отставкой Коковцова 30 января 1914 г. завершились интриги против него со стороны разнообразных сил, руководствовавшихся своими мотивами. Это и крайне правые политические организации, и «темные силы», в том числе связанные с Г. Е. Распутиным (против влияний которого выступал Владимир Николаевич), и такие деятели, как главноуправляющий землеустройством и земледелием А. В. Кривошеин, глава Министерства внутренних дел Н. А. Маклаков, экс-премьер С. Ю. Витте. На посту председателя совета министров Коковцов, по официальной версии ушедший в отставку якобы по «настойчивой просьбе» в связи с расстроенным здоровьем (как сообщалось в рескрипте Николая II), был заменен 74-летним И. Л. Горемыкиным. В письме Коковцову царь сообщал, что «быстрый ход внутренней жизни и поразительный подъем экономических сил страны требуют принятия ряда решительных и серьезнейших мер, с чем может справиться только свежий человек».