21. Так как все иностранные представители были приглашены на похороны усопшего генерала Лефорта, то каждый из них явился в темном платье. Время выноса тела назначено было на восемь часов утра. Но пока все окончательно собрались и все было приготовлено, солнце поднялось очень высоко к полудню, приготовляясь созерцать печальное торжество. Между тем по обычаю, принятому у жителей Слободы, повсюду виднелись накрытые столы, уставленные кушаньями. Всякого рода вино налито было в чашах, желавшим подавали горячее. Русские (по приказу царя, надлежало присутствовать всем знатным и должностным лицам) бросились к столам и с жадностью пожирали кушанья, которые были все холодные, а именно: разного рода рыба, сыр, масло, яичница и тому подобное.

Князь Шереметев счел ниже своего достоинства предаваться обжорству наравне с прочими, так как он много путешествовал, был поэтому образованнее других, одевался по-немецки и носил на груди Мальтийский крест. Между тем явился царь, выражение лица его было печальное и обнаруживало признаки сильной скорби. Но, когда иностранные представители засвидетельствовали ему подобающее уважение и, по обычаю, поклонились до земли, он ответствовал им с отменнейшею ласкою.

Когда Лев Кириллович покинул свое место и поспешил навстречу царю, этот последний благосклонно принял его приветствие, но помедлил несколько с ответом на него; наконец, собравшись с духом, наклонился он поцеловать Нарышкина. Когда настало время выносить покойника, то тут наглядно обнаружилось сожаление царя и некоторых других лиц и их прежняя привязанность к усопшему, так как царь залился слезами и на глазах народа, собравшегося в огромном количестве на погребальную церемонию, дал покойнику последнее лобзание. <…>

30. Снова целый полк стрельцов белгородского войска посягнул на жизнь своего государя. Два доносчика и участника, поп и стрелец, были отправлены к царю. Можно подумать, что судьба, в силу какой-то бесцельной злобы, влечет и принуждает к гибели такие громады людей.

31. Все бояре один за другим уезжают в Воронеж. Остается пожилой князь Черкасский, которому вверено управление городом, хотя, кроме него, эту почетную должность присваивали себе и другие лица, говоря, что она якобы поручена им царем. Именно царь, прощаясь пред своим отъездом со многими боярами, поручал им московские дела и следующим образом говорил разным лицам: «Оставляю временно на твое попечение управление моими делами». Я полагаю, что не следует осуждать царя за то, что он внушил многим большие надежды. Этим отнята возможность проявления зависти к единому властителю; с другой стороны, при постоянных раздорах друг с другом нельзя злоупотребить единоличным господством или иметь повод в силу предоставления большой власти прегрешить против государя.