На другое утро государь отправился говеть к Троице. Это знаменитый и очень богатый монастырь милях в пятидесяти от Москвы. Он составляет такую же святыню, как храм Богоматери в Лоретте, в Италии, или келья Св. Девы (Maria-Zell) в Штирии, и не многие из русской знати решаются предпринять что-либо серьезное, не поклонившись святителю Сергию, которому приписывают многие чудеса и которого чтут наравне с главным покровителем русских, святителем Николаем. У царя, впрочем, есть и особая причина ехать на богомолье: при его ежегодных посещениях Троицкий монастырь подносит ему обыкновенно в дар от десяти до пятнадцати тысяч фунтов стерлингов в знак признательности за свои доходы и привилегии, которые остались нетронутыми, несмотря на то что права прочих монастырей значительно ограничены за последнее время⁹. Его величество возвратился сюда прошлою ночью и в конце этой недели отъезжает к армии.

Потрудитесь принять во внимание, что эта постоянная суета не дала мне почти никакой возможности поговорить с царем о делах. Я снова обратился к графу Головину, который 30-го числа минувшего месяца сообщил мне, что ответ на мою записку готов, одобрен его величеством и передастся мне, как только он будет переведен на голландский язык. Я избрал этот язык для переговоров, так как царь сам прекрасно понимает его, а мне не хочется вполне зависеть от переводчиков. Граф прибавил, что впоследствии нам необходимо будет иметь одно или два совещания по этому же вопросу, для чего он намерен остаться в Москве дней шесть или восемь долее, чем государь.

Затем, спросив, решился ли я следовать за царем на время кампании, он прибавил, что его величество предоставляет мне в этом полную свободу, но очень будет рад, если я последую за ним, что, впрочем, необходимо, если королева думает приступить к торговому договору, который, в данную минуту, государь готов заключить на условиях весьма выгодных для английской нации, предполагая открыть торговлю Балтийским морем. Этим путем Россия не надеется и не желает провозить какую-либо военную контрабанду, способную вызвать справедливое преследование со стороны короля шведского, а только думает открыть доступ обыкновенным товарам для местного потребления и приобрести возможность доставлять на иностранные рынки произведения прибрежного края, которые иначе залеживаются и портятся или должны отправляться в Архангельск с большими хлопотами и расходами. Я отвечал, что не могу высказаться по предложенному вопросу, пока не узнаю воли ее величества, однако выразил мнение, что планы царя вряд ли осуществимы в настоящее время, так как слышно, что шведы летом намерены блокировать Петербург и Нарву эскадрой в двадцать военных кораблей и не допускать к этим берегам ни одного купеческого судна. Граф выразил недоумение, как шведы могут считать блокированною местность на том основании, что в прилегающем море плавает несколько кораблей, когда она вполне открыта для сухопутных сообщений, так как нигде поблизости неприятеля нет, и тем более когда корабли обыкновенно держатся на расстоянии, которое не позволяет им господствовать над входом в гавань. Как пример недействительности блокады граф указывал на то, что вопреки шведской эскадре, крейсировавшей в балтийских водах летом прошлого года, русские поддерживали постоянное сообщение морем между Нарвою и Петербургом и не потеряли ни одного из сотен мелких судов, которым сообщение это было поручено.