Главная квартира в Гродно, 17 ноября 1705 г. (28 ноября 1705 г. н. ст.)

17 ноября [1705 г.] я имел непродолжительное совещание с графом Головиным, причем пожелал узнать, что царь думает по поводу вопросов, которые так долго остаются не решенными в наших переговорах? Граф извинился, ссылаясь на суету, в которой двор непрерывно находился во все продолжение кампании, но подал надежду, что дня через два или три вопросы эти будут рассмотрены.

Затем он высказал, что царь по-прежнему желал бы доказать державам свою готовность прекратить пролитие христианской крови и охотно бы вступил в переговоры о мире; для этой цели он считает более достойным обратиться к посредничеству ее величества, так как при трактатах своих с Польшей обязался принять посредничество союзников. Между тем царь до сих пор не знает, согласна ли королева взять на себя заботу об этом деле; потому он просит меня склонить сэра Робинзона, чтобы и он, со своей стороны, приложил все старания получить от ее величества приказание позаботиться о царских интересах, особенно в виду того, что король прусский, по-видимому, более чем когда-нибудь настаивает на переговорах. Царь также желал бы содействия ее величества общему размену пленных, о чем я имел честь писать вам подробно 24 октября.

19-го вечером царь с несколькими из важнейших своих сановников неожиданно посетил прусского посланника, причем, как я слышал, выразил желание, чтобы король продолжал заботиться о заключении мира. Царь особенно настаивал, чтобы король прусский осведомился у короля шведского, нельзя ли прийти к соглашению с ним на разумных основаниях или, по крайней мере, не склонится ли он на христианские увещания об освобождении несчастных, которые томятся в долгом плену, на условии общего размена или взяв с освобожденных слово не служить в армии в продолжение настоящей войны?

Потрудитесь обратить внимание, что царь более чем когда-нибудь серьезно расположен к мирным переговорам. Это объясняется стечением многих обстоятельств: он опасается за ход войны, который все еще не решителен, и утомляется тяжким образом жизни, который начинает отзываться на его здоровье; страна источена рекрутскими наборами и обеднела от податей на содержание армии и уплату субсидии королю польскому. Негодность русской государственной монеты (которую москвитяне привезли и сюда) влечет за собою большие беспорядки в расходах и вызывает неудовольствие как у офицеров, так и у солдат. Русские завидуют полякам, да и не вполне уверены в намерениях короля. Кроме того склонности союзных монархов мало сходны, хотя король польский при каждом столкновении выказывает необычайную снисходительность и умеренность. Ко всему этому прибавьте общее недовольство в Москве, образчик которого правительство видело в недавнем астраханском бунте¹⁰; он и до сих пор, очевидно, не вполне усмирен, хотя донесения и стараются смягчить истинное положение дел.