Продовольственные припасы для войск составляют еще одну, и весьма значительную статью доходов царя. Поставки не всегда одинаковы и меняются в зависимости от обстоятельств и потребностей армии. Прежде, когда приходилось содержать гарнизоны в пограничных городах и войска, находившиеся на своей земле, сии контрибуции налагались на крестьян, и каждый должен был отдавать определенное количество зерна, отрубей и овсяной крупы. Сии поборы были обычно довольно тяжелы вследствие многочисленности войск и гарнизонов, но с тех пор как московиты продвинули свои границы на севере, эти подати не только продолжали взимать с крестьян, но еще и заставляют их возить сии припасы в Петербург и в новозавоеванные места, что является не меньшей тяготой, чем сами налоги, по причине отдаленности перевозок. Вследствие настоятельных жалоб было решено доставлять сии припасы при помощи нарочитых предпринимателей и взимать с населения особливую для сего плату. Таковое средство могло бы послужить значительным облегчением, ежели бы употреблялось с должной добросовестностью, но на самом деле при этом совершалось множество злоупотреблений. Люди, назначенные для совершения сделок с предпринимателями, записывали их на себя под вымышленными именами и устанавливали выгодные им цены, так что каждый мюид¹⁷ муки стоил царю дороже, чем на рынке. По сей причине вместо облегчения для народа произошло столь великое отягощение, что некоторые ударились в бега, бросив свое имущество. Таковые притеснения продолжались в течение изрядного времени, поелику царь чаще всего пребывал в чужих краях, и не находилось таких отважных людей, которые осмелились бы разоблачить перед ним сие плутовство высшей аристократии.

И все же нашелся человек, более озабоченный настроениями в отечестве, нежели собственной безопасностью, который осмелился уведомить об оных самого царя. Однако он предостерегся объявить о себе, чтобы в случае неудачи выпутаться из сего дела. Он разбросал подметные письма, в коих перечислялись все жалобы народа, и, к счастью, одно из них попалось самому царю, который обещал свою протекцию и вознаграждение тому, кто объявит себя и подтвердит истину написанного. Сей человек открылся и убедил царя в очевидных злоупотреблениях его доверенных лиц. В сем деле были замешаны все высшие вельможи: генерал-адмирал Апраксин, князь Меншиков, вице-губернатор Петербурга Корсаков, адмирал-советник Кикин, первый чиновник Адмиралтейства Сенявин, генерал-фельдцейхмейстер Брюс¹⁸, сенаторы князь Волконский и Апухтин и невероятное число других чиновников низшего ранга. Апраксин, Меншиков и Брюс отговаривались тем, что они редко бывают в Петербурге, а находились в провинциях или чужих краях и посему ничего не знали о злоупотреблениях своих прислужников даже в собственных домах. Сие объяснение было принято во внимание, как по причине вероятия, так и вследствие доверия к сим персонам, однако лишь при условии денежного возмещения. Но не сумевшие оправдаться получили куда более жестокое наказание. Корсакова публично секли кнутом, равно как Апухтина и Волконского, и у них были клеймены языки. Низших чинов били батогами, а некоторых сослали в Сибирь и иные отдаленные места с конфискацией всего имущества.