RF: Кажется, мы и так уже слишком дорого заплатили.

Е.: За что?

RF: За социальные эксперименты.

Е.: Ну какие там эксперименты… Не было их. Был совершенно естественный процесс построения российским народом истинной российской государственности. Всё, что было — коммунизм, — это не эксперименты, это вытекало из православия, из нашей мессианской культуры.

RF: Если уж на то пошло, то ведь коммунизм, марксизм — это западная идея.

Е.: Как экономическая идея — да. Но в этом смысле она у нас так и не была воплощена. Идеи Карла Маркса реализовались именно на Западе: принцип «кто не работает, тот не ест» и так далее. У нас же коммунизм всегда имел характер православный, основанный на общинной культуре.

RF: Не кажется ли тебе, что общинность — это первая фаза развития индивидуального? Вот на Западе такую фазу прошли, и теперь развивают культуру индивидуального…

Е.: А индивидуальной культуры быть не может. Потому что индивидуальными могут быть только рождение или смерть. Все ценности, если они чего-то стоят, — надличностные, надэгоистичные. Всё, что носит характер эгоистический, — даже по христианским понятиям — является сатанинским, ибо несёт отчуждение.

RF: Если, например, взять западный протестантизм, то у них Бог вознаграждает на Земле, то есть успех земных дел, преуспевание — это знак благости Божьей, которую человек снискал своим индивидуальным трудом.

Е.: Во-первых, нужно сразу разделить, что есть Земля, а что есть небо. Князь мира сего — известно кто. А царство Божие, оно не от мира сего. Поэтому на Земле, если кто за что и вознаграждает, то уж никак не Бог. А что касается построения коммунизма — так это было невиданной доселе, героической попыткой построить Царство Божие на Земле. И я думаю, она не провалилась, ведь самый факт того, что это однажды удалось в ’17 году — знак, что это может удаться и в будущем. У нас все изначально носило характер православный, христианский. И революция имела, в первую очередь, характер мистический, метафизический. Когда произошла революция, крестьяне отдельных деревень думали, что смерти больше не будет. И когда кто-то у них однажды помер, они поняли: что-то здесь не то. То есть революция для них имела характер религиозный, и именно поэтому — они тогда и победили!