СОЮЗА ССР

Но не одна под другой, как здесь у меня, а — на одной линии (так сказать, на равных), одна слева, другая — справа. И прочитав их, я, помню, подумал, что, кажется, впервые в жизни не знаю, кто у нас сейчас главнее: ЦК КПСС или Совет Министров. (Эта «проклятая неизвестность» длилась недолго: до тех пор, пока Хрущев, которому предписано было «сосредоточиться на работе в ЦК КПСС», не скинул с поста Предсовмина Маленкова, посадив на это место пустую фишку: Булганина.)

Сообщение о болезни Сталина, обрушившееся на нас как гром среди ясного неба, вызвало у меня ужас.

Сразу мелькнула мысль: это конец!

Это относилось, конечно, не только к Сталину. Но прежде всего — именно к нему. Прочитав сообщение, я был уверен, что Сталин, конечно, умрет. Если уже не умер.

В сообщении, правда, говорилось, что «тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности». По идее, это должно было внушить нам некоторую надежду: может быть, еще выздоровеет. И в первый момент я ухватился за этот поданный мне — всем нам! — знак надежды, как утопающий хватается за соломинку. Но тут же отбросил эту спасительную мысль.

Нет, какое там!

Наверняка ОНИ морочат нам голову. Сталин, конечно, уже мертв. А нас готовят, чтобы известие о смерти «отца родного» не так сильно ударило по мозгам внезапно осиротевшего народонаселения. Хотят смягчить удар.

Тут надо сказать, что эта мысль пришла мне тогда в голову не потому, что сообщение показалось мне фальшивым, не вполне достоверным. Об этом я в первый момент даже и не подумал. (Эти мысли пришли потом.) Просто я ИМ не верил. Давно уже привык не верить ни единому ИХ слову. Все, что говорят ОНИ, привык понимать «с точностью до наоборот».

Помню, например, как раскрыл свежую газету с речью Сталина на XIX съезде, и прочел: «Твердым, уверенным шагом вождь идет к трибуне». (Эта фраза была повторена всеми газетами, в которых была напечатана речь вождя.) И сразу мелькнула мысль: «Э-э, дело плохо! Старик-то, видать, уже едва держится на ногах, еле-еле небось доковылял до трибуны». (В дневнике К. Симонова об этом сказано так: «Сталин встает из-за стола президиума, обходит этот стол и бодрой, чуть-чуть переваливающейся походкой не сходит, а почти сбегает к кафедре». Прочитав — четверть века спустя — эту запись, я с некоторым удивлением подумал: значит, они не врали! Значит, он и в самом деле шел тогда к трибуне «твердым, уверенным шагом»!)

Итак, прочитав в «Правительственном сообщении», что за жизнь товарища Сталина сейчас борются лучшие врачи страны, я сразу твердо решил, что Сталина, конечно, уже нет в живых, а это все — болтовня, обычное ИХ вранье. Какие там лучшие врачи борются за его жизнь, если все лучшие врачи страны сейчас — в тюрьме!