Высокоуважаемый господин Генерал, через господина Владимира Коростовца, представителя генерала Скоропадского в Лондоне, я слышал, что Гетман Скоропадский хотел бы нанести короткий визит в Финляндию в том случае, если он смог бы встретиться с Генералом в июне.

Я был бы очень признателен, если бы мог вскоре узнать – может ли Генерал принять его в течение первых дней следующего месяца.

С наилучшими пожеланиями с высочайшим уважением А. Саастамойнен.

Визит Скоропадского в Финляндию не состоялся: Маннергейм чрезвычайно осторожен даже в переписке – что уж говорить о встречах с белоэмигрантами. Слишком близко находится Советская Россия, и в Хельсинки, естественно, хватает глаз, наблюдающих за ним. К тому же теперь он занимает пост председателя Совета обороны Финляндии; открытые контакты с отставным гетманом повредят его репутации и делу, которому он служит – укреплению обороноспособности армии. Но старые приятели все же встретились через месяц, в Берлине. Черновик письма Маннергейма Скоропадскому – узкие полоски бумаги, исписанные карандашом, прямым четким почерком, без единой грамматической ошибки. Барон до конца дней своих писал по-русски в старой орфографии, как и все его русские корреспонденты: то было их общее прошлое, некий культурный код уходящего мира, упрямо не желавшего сдаваться. Эти разрозненные листки дают нам представление о содержании берлинских бесед Маннергейма и Скоропадского.

Г. Маннергейм – П. Скоропадскому

5 июля 1932 г.

…Лишь теперь, наконец, удалось мне ознакомить кого следует с высказанными тобой при встрече нашей в Берлине взглядами о современном положении в Восточной Европе и предположениями о предстоящих там в недалеком будущем событиях. Из того внимания, с которым слушали мой рассказ, вывожу заключение, что интерес к соседям за эти годы отнюдь не остыл.