То же самое с отелями: мне нужна комната с открытым окном или, лучше всего, с балконной дверью, независимо от того, холодно на улице или нет. Это как раз то, что меня поддерживает. В противном случае я начинаю болеть, у меня появляется насморк, потом ангина, и вот мне уже нужны врачи, и все заканчивается уколами витамина В12. Все движется по нисходящей спирали и приводит к физическому истощению. Открытое окно – идеальный ответ, но это девять десятых решения проблемы.

И тут просыпается ревность: если единственное открытое окно находится в задней части автобуса – ну что ж, тогда я буду спать там. И очень плохо, если ты хочешь сидеть там и болтать. Но я должен сказать вам, что в любом случае вся эта ситуация сама по себе проблема, поскольку туристические автобусы – очень дребезжащая штука. Когда у тебя открыто окно, из которого доносится шум проносящегося ветра, и грохот, и стук, – это как находиться в авиационном двигателе, и, естественно, спать невозможно.

Теперь вы понимаете, откуда возник феномен частного самолета рок-звезды. Ты быстренько добираешься до нужного тебе места, и все, а дальше можешь хоть восемь часов стоять у открытого окна в гостиничном номере. А не проводить десять часов на автостраде в постоянных спорах.

Мы слишком долго гастролировали. Я очень рано понял, что больше не смогу написать для них песни. У меня просто не было правильного ощущения, и каждый раз, когда появлялась новая идея, я всегда думал: «PiL!» Нечто, с чем мы могли бы поэкспериментировать в стиле PiL, а не здесь, потому что это будет десять шагов назад, вос-создание прошлого, а я этим не занимаюсь.

Мне нравилось менять облик старых песен. Мне также нравилось возвращаться к нашему неформату того времени, к тому, как мы записывали те песни вместе. Приятные воспоминания – там, в глубине моего сознания была четкая картинка того, как они писались, будто я реально делал это наяву. Фантастика, какое роскошное вознаграждение. Но затем начала закрадываться враждебность. Снова. Иногда они намеренно не давали мне подсказки, где вступать или чего-то подобного, что обычно делают музыканты. А ты такой стоишь перед тысячами людей и спрашиваешь себя: «Ну и где здесь должен быть вокал?» Я не раз ловил их за этим занятием. Я оглядывался типа: «Где указания?» А они как ни в чем не бывало стояли ко мне спиной, Стив и Глен повиливали задницами, полностью от меня отвернувшись. Вроде как застряли в своем маленьком джем-сейшене. Муть какая-то. Хрено-муть.

Еще в самом начале тура, в Париже, я сидел в гостиничном номере и смотрел, как Джордж Формби поет свою «When I’m cleaning win-daa-a-ahs»[386]. Я услышал шорох под дверью и подумал: «Что это? Опять обслуживание номеров?» – потому что обожаю французский луковый суп каждые двадцать минут. Одно из величайших достижений французов. Вау! Французский луковый суп – да я бы умер за него. Однако нет, это оказалась кассета и прикрепленная к ней маленькая записка: «Как думаешь, ты смог бы написать на это пару слов?» В общем и целом нечто подобное. Что?!