Кто цензурирует цензоров? # 4 Хотите мое тело?

Кто цензурирует цензоров? # 4

Хотите мое тело?

У меня всегда были плохие зубы, начиная с ранней юности. Дантист – последнее место, куда пошел бы кто-либо из моей семьи. Место, где моим маме и папе удалили все зубы. Государство выделило им деньги на установку зубных протезов, которые, как им объявили, решат все их проблемы на всю оставшуюся жизнь.

Эта политика, совершенно очевидно направленная на то, чтобы избавить правительство от необходимости платить за надлежащую стоматологическую помощь, не создавала ничего, кроме проблем для пациентов, которые соглашались ей следовать.

Обычно после ужина, в девять или десять часов вечера, они вынимали зубы и вымачивали их в мерзкой жидкости – «Стераденте». Во всех остальных случаях гигиена зубов отсутствовала. И это не только мои мама и папа, так жили мои тети, дяди и все, кого я знал.

Однако едва только зубы удаляли, десны укорачивались, и требовался всевозможный липкий пластик, чтобы, скажем так, удержать протезы, потому что десны превращались в ничто. Каждый раз, когда люди смеялись, у них выпадали вставные челюсти. Еще больше проблем возникало, когда мама с папой устраивали у нас дома вечеринки. У них у всех вываливались зубы от танцев и от прыжков. Моя работа состояла не только в том, чтобы проигрывать пластинки, но и в том, чтобы находить зубы и выяснять, чьи они.

Так что вот как мне это представлялось: не нужно утруждать себя чисткой, потому что, когда я вырасту, у дантиста для меня будет готов новый набор зубов, и я смогу терять их на танцполе, как и все остальные. Поэтому я, естественно, дантистов избегал. И еще из-за боли. Дантисты тогда были очень жестоки. Да, Национальная служба здравоохранения предоставляла их услуги бесплатно, но стоимость детской травмы оказывалась неисчислимо больше.

Около тринадцати у меня случился очень плохой опыт посещения зубного врача. В школе у меня заболел зуб, причем так сильно, что я кричал от боли, и учителя записали меня на прием к местному дантисту. Врачиха оказалась сумасшедшей полькой, вся такая эсэсовская Брунгильда, с волосами, туго зачесанными назад и уложенными в пучок косами на затылке. Невысокая, пухленькая, очень светловолосая, очень немецкая в своем подходе к пациенту и очень, очень нервная. Она совершенно не хотела слушать, как ты визжишь от боли. У нее не было времени ни на кого из нас, детей. И эта врачиха пугала всех до обморока.

Она сразу решила, что надо этот мой зуб вырвать, однако, вытаскивая его, повредила кровеносный сосуд. Врач дала мне ватный тампон, чтобы заткнуть рану, но она продолжала кровоточить. Кабинет дантиста находился на углу Холлоуэй-Роуд и Севен-Систерс, и я сел в автобус, чтобы добраться до дома, но реально вырубился прямо в том автобусе. Его остановили, и кондуктор доставил меня домой – буквально дотащил, всего обмякшего, как труп. Я потерял много крови, я был весь в ней. К счастью, папа уже вернулся с работы и сразу же отвез меня в больницу, где мне зашили челюсть.