Подавляющую и агрессивную мощь массовой культуры сознавал отец Александр, это угнетало его. «Книги, мечты и разочарования» – так определил он характер своей жизни в Америке. «…В Европе духовно легче, а Америка духовно трудна… Америка – это страна великого одиночества. Каждый – наедине со своей судьбой, под огромным небом, среди необъятной страны», в которой любая культура и традиция «кажутся маленькими» (210, с. 207). «Тоской по культуре», а не только по памятным сердцу местам объясняется его радость от «побегов» в Париж, от прогулок по набережным Сены и по улицам города и его внимание к французской литературе, к общественной и философской мысли во Франции. При всей противоречивости шедших там процессов и несогласии отца Александра со многим и многими, там он ощущал глубину, там он видел существование традиции – даже путем отказа от нее.

В Америке же была пустота, блестящая, сытая, самодовольная пустота. Тайна жизни там была сведена к закону природы. И средний американец освобожден от исканий и откровений, он «не хочет глубины, боится ее и ненавидит ее». Отсюда возникает религия страха, преодолеваемая обрядом. Это «почти патологическая религиозность при почти полной секуляризации сознания». «Странно, но так: американская цивилизация, американская жизнь насквозь религиозны, но только это совсем не post-Christian world, как они любят говорить, а, в очень глубоком смысле, pre-Christian world, то есть мир, не освобожденный от природной “сакральности” (противоположной христианскому “сакраментализму”)». Или иной вопрос: почему женщина не может быть священником? – это ведь противоречит принципам равенства и свободы. «На наше сознание, на наш изначальный опыт современная культура набрасывает аркан принципов, которые, хотя они кажутся “положительными”, на деле отрицательны, ни из какого опыта не вытекают. “Все люди равны”: вот один из корней, самая ложная из всех a priori… Начинать нужно с разоблачения самих этих принципов как ложных – свободы, равенства и т. д., ложных именно своею отвлеченностью, “выдуманностью”. Нужно отвергнуть всю современную культуру в ее духовных – ложных, даже демонических – предпосылках», ибо «послушание Богу есть единственная в этом мире свобода и источник свободы» (210, с. 244, 247, 253, 265).

Он задавался такими вопросами в Дневнике, в своих статьях размышлял о «миссии Православия в Америке». И тем не менее он жил в материальном мире США, но в культурном мире Европы и духовном мире Православия.