4 апреля. Письмо епископу Иннокентию (Сельно-Кринову): «Вы, Преосвященнейший, утверждены в Курск» (Прибавления. 1886. Ч. 37. Кн. 1. С. 372. № 280).

• Запись в дневнике: «Преп[одобного] Иосифа. Извещают о переведении Пр[еосвященного] Иннокентия в Курск».

7 апреля. Письмо иеромонаху Филарету (Гумилевскому): «О преподавании богословских уроков на русском для удобнейшего внушения оных и об освобождении православной богословии от ига языческого и папского латинского языка я предлагал еще в 1828 или 1829. Знаете ли кто возражал? – Дибич[254]. Ему пришло на мысль, что богословские споры на отечественном языке будут разглашать спорные мысли и в народе[255]» (ЧОЛДПр. 1872. Кн. 3. С. 50. – (Материалы)).

13 апреля. Письмо матери: «Если Вы уже услышали о моей болезни: то простите меня, что умедлил сказать Вам о ней. Сперва врач запрещал всякое дело: потом я хотел писать, но отлагал до почтоваго дня, а сей пропускал по забвению или нечаянности. У меня сняли с задней части головы опухоль, которая росла несколько лет, которую далее оставлять было бы вредно, по мнению врача. Дело было трудновато: но, благодарение Богу, имею уже довольное облегчение» (Письма. 1882. С. 314. № 341).

15 апреля. Рапорт Св. Синоду о причинах, побудивших миссионера к уничтожению камня Чембулата, боготворимого черемисами: «Из вышеписанного Святейший Синод благоволит усмотреть: 1) Что требовать разрушения камня Чембулата миссионер имел достаточные причины. 2) Что, следственно, предприятие сие подверглось возражению и медленности в исполнении, для миссионера неблагоприятной, по скрытным влияниям людей, неблагоприятствующих делу миссии. 3) Что решимость миссионера опуститься в пещеру, признаваемую опасною, показывает его старание пользоваться всеми возможными средствами к освобождению умов черемис от суеверных мнений» (Мнения. Т. II. С. 292. № 206).

17 апреля. Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Болезнь препятствовала мне писать к Вам, Отец Наместник, и теперь еще не позволяет много делать… О каком величии говорите Вы между монахами? – Болий в вас да будет вам слуга. Куда же мы денем сие слово?.. Личную откровенность Вашу, которой я в таком избытке не решился бы требовать, принимаю как дело свободного рассуждения Вашего, с таким уважением и со страхом Божиим, как следует принимать тайну христианской души, которая есть Божия. Молю Бога, чтобы Он, не по способности или достоинству моему, чего в себе не признаю, но в воздаяние за искренность Вашу, обратил сию искренность в истинную пользу души Вашей, чрез мое ли иногда, хотя недостойное служение или имиже весть судьбами… Небытие в церкви записывать и подвергать взысканию не худо; но подумайте еще о сей мере зрелее, прежде исполнения. Не худо, чтоб остерегались записки и вычета, но лучше, чтобы боялись слова и совести. Тот страх рабский, а сей свободный; тот далее от любви, а сей ближе к ней… Теперь можно сказать Вам и братии: Христос воскресе! Радость Господа со всеми вами» (Письма преподобному Антонию. С. 24–26. № 3).