Я дочитал письмо и почувствовал, что имею достаточно материала для сопоставлений. Нет, нет, ошибаются те, кто не верит, что любовь с первого взгляда может быть для человека единственной, на всю жизнь! Конечно, пока оба живы — все равно, рядом ли они, или разлучены волею обстоятельств, — каждый может дать повод другому разувериться в своей любви. Но Сергея не было, он остался для Жанны таким, каким она его знала тогда, он не давал ей никаких оснований усомниться в своей верности. Полюбившийся в первый день их необычного знакомства остался в ее памяти таким, каким был тогда, и долгая жизнь без Сергея оказалась бессильной изменить ее чувства.

Я сразу же ей ответил. Счастливый случай — как раз сейчас я собираюсь в Дрезден! И, конечно, было бы прекрасно, если бы смогла туда приехать и она. Понимаю, как это сложно, особенно потому, что я связываю ее точным сроком своей поездки. Но если случай благоприятствует мне, почему бы не попытаться и ей? Итак, жду возле тюрьмы двенадцатого сентября в двенадцать дня. Я заклеил конверт и отправил. Если иногда сбываются сны, почему бы не сбыться и чуду?..

Песчаный холм защищал нас от вражеских мин уже третий день. Мы захватили его с ходу, наскоро развернули огневые точки на запад и вынуждены были остановиться в ожидании нового приказа.

Домов поблизости не было, одна лишь эта ферма. Отрезанная от внешнего мира полями и неширокой полосой леса, она походила на убежище отшельника, отыскавшего удобное местечко для того, чтобы наедине замаливать свои грехи.

Ферма стояла на восточном склоне — одноэтажный дом с шестью окнами на фасаде. Длинная конюшня и открытый, чуть поменьше, сарай для инвентаря объединялись с домом в виде буквы «П». Двор, вымощенный плоским булыжником, замыкали тяжелые деревянные ворота с черепичным козырьком.

Высокий гребень холма надежно защищал все эти строения от немецких снарядов. Не знаю, как они сохранились, когда сюда била наша артиллерия, но сейчас старый Зигфрид Кайзер мог быть спокоен — война не сожрала его недвижимое имущество. Правда, обрюзгшее лицо с насупленными бровями и низко опущенными усами не выказывало по этому поводу никакой радости. Возможно, господин Кайзер опасался, что мы еще можем и отступить и тогда его драгоценная усадьба снова попадет под наши снаряды? Однако не похоже, чтобы он таил такие непатриотические опасения. Вероятнее всего, радость за уцелевшее имущество боролась в нем с горечью, вызванной национальным поражением, и чувства его раздваивались.

Наш командный пункт находился в подвале под домом. На цементном полу и аккуратных полках, навешанных вдоль кирпичных стен, тускло поблескивали стеклянные банки с мясными и овощными консервами. Старик иногда заходил сюда, бесцельно переставлял банки с места на место: очевидно, пересчитывал. Впрочем, мы его консервы не трогали, и он это знал. Может, просто не находил себе места, потому и слонялся. Нам он не мешал. Только телефониста Охрименко почему-то раздражало его присутствие, и когда старик начинал бестолково возиться на полках, он мрачно бормотал: