Министр представлял объяснения. Оказалось, что рукопись была упакована в один ящик с печатными произведениями, что и дало повод к предположению о ее утрате.

10 июня 1797 г. он пишет Лаланду: «Как только я получил ваше письмо, я приказал принять все необходимые меры, чтобы обеспечить за Веронским ученым обществом пользование его фондами и неприкосновенностью его помещений. Если знаменитый астроном Каньоли или кто-либо из его коллег были обижены при печальных событиях, происшедших в этом городе, я прикажу возместить их убытки.

Я воспользуюсь всяким случаем, чтобы сделать все, что Вам может быть приятно, чтобы убедить вас в высоком уважении, которое я к вам питаю… Прежде чем кончить, я должен вас поблагодарить, что ваше письмо, может быть, доставит мне случай исправить одну из тягостей войны и оказать покровительство столь почтенным людям, как Веронские ученые».

Затем 6 июля было приказано выдать 400 франков астроному Гарручио и 10 000 франков Веронскому ученому обществу в возмещение их убытков.

Забежим теперь несколько вперед. Старик Лаланд, в цветущие года своей жизни заставший самый расцвет славы энциклопедистов и Вольтера, конечно, твердо верил, что астрономия призвана «светом разума устранять предрассудки». Принципы 1789 г. его в этом еще более укрепили, и, созерцая неизменность движения светил небесных, он упустил из виду изменчивость воззрений светил земных, чем и навлек на себя гнев императора.

Вот что в 1805 г., т. е. через восемь лет после столь любезных писем Лаланду, Бонапарт, ставший к этому времени императором, писал своему министру Шампиньи: «Шенбрунн. 13 декабря 1805 г. С чувством грусти узнал я, что один из членов Института, знаменитый своими познаниями, но впавший ныне в детство, не имеет мудрости пребывать в молчании, а заботится, чтобы о нем говорили то путем объявлений, недостойных его прежней репутации и того учреждения, к которому он принадлежит, то явно проповедуя атеизм – учение, разрушающее всякий общественный строй и отнимающее у человека всякое утешение и всякую надежду.

Мое намерение состоит в том, чтобы Вы призвали к себе председателей и секретарей Института и поручили им оповестить это знаменитое учреждение, быть членом которого я считаю за честь, что г-ну Лаланду должно быть внушено от имени Института ничего более не печатать и не опорочивать в свои старые годы то, что в годы своей силы он делал, чтобы заслужить уважение ученых. Если эти товарищеские увещания окажутся недостаточными, я буду вынужден вспомнить, что первою моею обязанностью является препятствовать отравлению нравственности моего народа, ибо атеизм есть разрушение всякой нравственности, если не в отдельных лицах, то, по крайней мере, в нациях».