Впрочем, в одной из своих последних книг В.М. Далин, характеризуя творчество Е.В. Тарле предреволюционного периода, не только высказал некоторые критические замечания, но и подчеркнул «крупное значение» «для изучения экономической, а особенно аграрной, истории Франции» его «капитального исследования» по истории французского рабочего класса в годы революции и «до сих пор» сохранившей свое значение «Континентальной блокады»[1149].

В свете сказанного едва ли стоит сегодня упрекать В.М. Далина, яркого представителя своего поколения, за его выступления на рубеже 1920-1930-х гг. против историков, не разделявших взглядов историков-марксистов, тем более что сам он, по свидетельству В.П. Смирнова, как-то в разговоре с ним в Ленинграде высказал сожаление об этом эпизоде своей научной биографии.

Публикуемая далее машинописная стенограмма доклада В.М. Далина хранится в фонде Общества историков-марксистов при Коммунистической академии Центрального исполнительного комитета СССР в московском АРАН (Ф. 377. Оп. 2. Д. 52. Л. 2-22). Текст публикуется в орфографии и с пунктуацией оригинала. Подстрочные примечания – мои.

Ячейка содействия Об[щест]ву историков-марксистов Доклад т. Далина на тему «О Тарле»

2/II-1931 г.

Председатель: Слово для доклада предоставляется т. Далину.

Тов. Далин: Товарищи, разбор взглядов и концепций Тарле представляет особый интерес не только потому, что Тарле в силу известных нам обстоятельств претендовал на известную политическую роль и на какую роль его считали вполне пригодным круги достаточно компетентные, но и потому, что Тарле во всей своей исторической деятельности несомненно был одним из авторитетных представителей буржуазной науки у нас. Если вы возьмете весь последний десятилетний период, когда так или иначе историческая наука возобновляла свою работу, Тарле был одним из немногих, который не только возобновил свою самостоятельную работу, но который сумел сплотить вокруг себя определенную школу.

То обстоятельство, что Тарле маскировался под марксизм, все время позволяло ему выступать в качестве марксиста. С другой стороны это ему давало возможность сплачивать вокруг себя определенную школу и определенное направление. Очень трудно сказать, что из тех, кто объединялся вокруг Тарле, объединялся политически или научно, может быть, есть даже ничтожная группа, – а я думаю, что она очень ничтожная группа людей, которая действительно маскировалась, но во всяком случае именно в лице Тарле мы имеем наиболее опасного, наиболее крупного врага, с которым марксистской историографии, по крайней мере в области западной истории, пришлось бы иметь дело. Я думаю, что не только в области западной истории, потому что своеобразная особенность Тарле, – я думаю, что если по поводу Платонова и др. представителей русской истории можно сказать, что их тематика была тематикой очень определенной, это была тематика, которая не шла дальше XVII–XVIII века, если возьмете тех, которые работают у нас в РАНИОНе в последнее время, как Бахрушин и др., они своей тематикой не шли дальше XVIII века по большей части, во всяком случае не дальше первой половины XIX века, – между тем, как особенность Тарле заключалась в том, что он начал с таких тем, как история рабочего класса. Он первый из русских историков дал Европу эпохи империализма, что он первый из всех наших русских историков дал университетский курс «Европа эпохи империализма» и что доходило до того, что даже в Свердловске[1150] мы работали по книге Тарле. Вот почему Тарле в силу своей тематики, которая многих заставляла думать, что мы имеем дело с представителем передовой историографии, по своей маскировке, потому что если он изображал и выдавал себя в качестве марксиста, по всей этой совокупности обстоятельств Тарле являлся наиболее опасным из представителей старой буржуазной историографии, с другой стороны, наиболее живучим, поскольку он сплачивал вокруг себя молодежь и новое поколение и новую школу.