Теперь о Баумгартене. И опять заходит речь о смерти. Радкау передает (без ссылок, к сожалению) фрагмент разговора Эльзы с Баумгартеном, относящийся к 1957 г. Эдуард Баумгартен, будучи в Гейдельберге, посетил Альфреда Вебера, намереваясь примириться с ним после некой сильной размолвки по поводу его, Баумгартена, опубликованных материалов о Максе. Но разговор сложился неблагоприятно для него, и он сильно разозлился. Тут из соседней комнаты вышла Эльза, которая, конечно, все слышала. «Что, собственно, стоит между нами? – спросила она. – Почему Вы так долго ничего больше (о нас? – Л.И.) не написали?» Баумгартен: «Потому что я считал Вас тоже виновной в смерти Макса Вебера». Он имел в виду, что Веберу приходилось разрываться между браком и любовью, между Марианной и Эльзой, и мучения от воспаления легких отягощались возникшим вследствие этого влечением к смерти. То есть любовь к Эльзе не облегчала, а, наоборот, усугубляла его страдания. Радкау полагает, что Баумгартен так же, как Ясперс, считал Макса Вебера столь высокоморальной личностью, что конфликт между страстью и долгом, грубо говоря, свел его в могилу (R, 854). Это вообще-то достаточно странное сообщение. Прежде всего странно, что местом встречи стал Гейдельберг, хотя в это время Эльза и Альфред давно уже жили в Берлине. Кроме того, племянник Вебера Эдуард Баумгартен был близок к «дяде Максу» еще при жизни последнего, а после он даже дежурил ночью перед похоронами у его гроба. Трудно даже предположить, что он был настолько мало осведомлен о характере отношений между Максом и Эльзой, что считал этот роман тягостью для Макса, усугубившей его болезнь.

Но если несколько сместить акценты, Баумгартен, оказывается, не совсем неправ. Потому что Эльза конечно же косвенно виновна в ранней смерти Макса Вебера. Но не в том смысле, как полагал Баумгартен. Дело даже не в том, что Вебер вообще довольно много думал и говорил о смерти, что его любимой оперой была вагнеровская «Тристан и Изольда» и что его страшная болезнь, казалось бы ушедшая в прошлое, все же постоянно давала о себе знать. Вебер действительно в определенном смысле был готов к смерти. В первую очередь потому, что, выбирая в самом начале 1919 г. между Мюнхеном и Бонном, то есть между любовью и «риском», с одной стороны (Мюнхен), и покоем и «ранней старостью» (Бонн) – с другой, он выбрал первое (с. 286). Риск в условиях его болезни вполне мог означать смерть, и Макс Вебер прекрасно знал, что выбирает. В общем, Баумгартен имел право сказать, что Эльза также повинна в смерти Макса Вебера в том смысле, что могла стать одной из ее причин, но повинна косвенно; Вебер выбирал свою смерть сам, и обвинять Эльзу это все равно что обвинять Вебера в его же собственной смерти.