Великий князь Николай Николаевич, как и следовало ожидать, резко раскритиковал Куропаткина:

«…весь ход кампании не дает права надеяться, что дело пойдет лучше…, положение очень мрачное… Каждый час отступления громадной армии существенно меняет обстановку».

«…весь ход кампании не дает права надеяться, что дело пойдет лучше…, положение очень мрачное… Каждый час отступления громадной армии существенно меняет обстановку».

К сожалению, ни один из участников совещания не упомянул, что как главнокомандующий Куропаткин поставленную в одобренном императором стратегическом плане военных действий в Маньчжурии задачу выполнил в полном объеме и сделал это, несмотря на отдельные огрехи, качественно: войска, пусть и с потерями, но в целом организованно выведены на заранее подготовленные Сыпингайские оборонительные позиции, к оборудованию которых Куропаткин отдал распоряжение приступить ровно год назад – в феврале 1904 года.

Оперативный план войны с Японией «с восторгом», по словам всё знающего и всё помнящего Витте, в 1901-м и осенью 1903 года одобрил Николай II.

Однако царь промолчал. Может быть, сказались и свежие наветы генерала Гриппенберга, успевшего добраться к телу императора и НАШЕПТАТЬ на ухо свое сокровенное, дабы оправдать позорный, под предлогом расстроенного здоровья, неслыханный побег в столицу из действующей армии со скоростью курьерского поезда.

Но император, как никто другой из участников совещания, обладал всей полнотой информации о положении дел в Маньчжурии с самого начала военной кампании: Куропаткин отправлял царю секретные донесения об оперативной обстановке практически ежедневно, фельдъегерская связь между Полевым штабом русской армии в Китае и Санкт-Петербургом функционировала безупречно, объективную, непредвзятую оценку ситуации в действующей армии в ежедневном режиме вели управления Военного министерства и Главный штаб.

Еще один удивительный и совершенно необъяснимый исторический факт: на высочайшего уровня, под председательством самого императора совещании высшего генералитета, где обсуждалось и принималось судьбоносное для страны и вооруженных сил кардинальное решение о соответствии занимаемой должности главнокомандующего воюющей армии, отсутствовали два первых руководителя оборонной структуры государства, персонально отвечающих за состояние вооруженных сил, защиты страны от внешних угроз и конечный исход войны с Японией, два прямых начальника главкома Куропаткина: военный министр, генерал-адъютант Виктор Викторович Сахаров и временно исполняющий должность начальника Главного штаба – генерал-лейтенант Петр Александрович Фролов.