«Я ненавижу их фразерство, их позерство, их жестикуляцию, их патетику. Самый их вождь был для меня всегда эстетически невыносим: шевелюра, узкая бородка, дешевый провинциальный демонизм. Смесь Мефистофеля и помощника присяжного поверенного…

У меня к нему отвращение физиологическое».

Это Чуковский сказал о создателе и руководителе Рабоче-Крестьянской Красной армии Троцком.

Кроме тех весомых обстоятельств, перечисленных и не перечисленных Корнеем Ивановичем Чуковским, у кадета и офицера Куропаткина была еще и присяга ненарушимая, данная царю, а через него и Отечеству, и русскому народу, через которую он, в отличие от многих других генералов и офицеров императорской армии, переступить не осмелился…

Лучше смерть, чем бесчестие…

Испаряющийся, почти дематериализовавшийся мир прежней устойчивости, стабильности, благополучия, дьявольская идеология дорвавшихся до власти БЕСОВ, кошмарная трагедия с сыном и, конечно, фатальное предвидение неизбежной ужасной судьбы внуков-детей государственного преступника, ПОДНЯТЬ которых он уже просто не в состоянии ни физически, ни материально, ДОБИЛИ Алексея Николаевича окончательно.

После инквизиторской казни сына жизнь потеряла всякий смысл, генерал ДОЖИВАЛ по инерции.

Умер он 16 января 1925 года в своем доме от воспаления легких, в то время антибиотиков не знали, и такой диагноз почти в пятидесяти процентах случаев был смертельным. В то же время врач, наблюдавший Куропаткина последние тринадцать лет, утверждал, что Алексей Николаевич с конца декабря 1924 года был болен гриппом и его старое, больное, изношенное сердце просто не выдержало заболевания – острая сердечная недостаточность. Смерти не раз смотревший ей в лицо генерал не боялся, до последнего часа сохранял ясную память и умер в полном сознании. Накануне последнего издыхания много говорил о Германии, о сохраняющейся с ее стороны угрозе России.

Все великие, преданные Отечеству до мозга костей полководцы, независимо от национальности и религиозных убеждений, одинаковы в одержимости бороться за безопасность родины даже на смертном одре, в полузабытьи и почти бессознательном состоянии, когда душа навсегда покидает остывающее тело. По преданию, последними словами умирающего прусского генерал-фельдмаршала Альфреда фон Шлиффена были:

«Укреплять только правый фланг».

«Укреплять только правый фланг».

На пороге восхождения в мир иной немецкий фельдмаршал Шлиффен думал об обходном маневре против вечного противника Германской империи – французской армии; русский генерал от инфантерии Куропаткин – о защите веками таящих опасность западных границ России.