В 1664 году некий печатник был повешен, затем вынут из петли и четвертован за то, что отказался выдать имя автора книги, которая была сочтена мятежной. Сразу же после реставрации запылали костры: жгли памфлеты революционной поры. Еще в июне 1660 года палата общин вынесла решение о сожжении двух самых блистательных публицистических произведений Милтона: «Иконоборец» и «Защита английского народа». Против великого поэта и революционера было возбуждено судебное преследование.

Когда-то, в самом начале гражданской войны, Милтон, защищая свободу печати, писал: «Убить книгу — почти то же, что убить человека. Тот, кто уничтожает книгу, убивает самый разум… Многие люди живут на земле, лишь обременяя ее, но хорошая книга есть живая кровь высокого разума».

27 августа на одной из лондонских площадей запылал костер. Книги Милтона были сожжены рукой палача.

Были закрыты кофейни, где люди собирались поговорить и поспорить. Прекратил свое существование гаррингтоновский Рота-клуб, объединение политических республиканцев…

Многие стали бояться писать и хранить у себя дома рукописи, которые власти могли счесть мятежными. Мемуарист Пипс свой дневник писал шифром. Боялись высказывать мысли в частной переписке — стали известны случаи перлюстрации писем и последующих репрессий. Боялись высказывать мысли вслух — доносчиков развелось предостаточно. Ученые Локк и Ньютон, поэты Батлер и Трэерн оставили значительную часть написанного неопубликованным вплоть до «славной революции» — 1689 года.

И этот крутой поворот, это насильственное уничтожение прежних идеалов, эта сила реакции, которой невозможно стало сопротивляться, рождали цинизм, неверие ни во что, горькую иронию. «С реставрацией короля, — пишет в дневнике Джилберт Бернет, — дух необычайной радости распространился по всей нации и принес с собой избавление от всяких признаков добродетели и благочестия. Все окончилось увеселениями и пьянством, которые переполнили королевство до такой степени, что мораль подверглась сильному разложению. Под предлогом тостов за здоровье короля возникали большие беспорядки и множество всяких нарушений повсюду; и требования религии давали большие преимущества как лицемерам, так и более честным, но не менее вредным энтузиастам и в то же время давали много пищи невежественным насмешникам, которые издевались над истинным благочестием. Те, кто был замешан в прежних делах, думали, что они не смогут избавить себя от осуждения и подозрительности, которые они навлекли на себя… и предпочитали смеяться над религией, рассказывая или сочиняя истории, чтобы изобразить и себя, и свою партию как нечестивую и достойную осмеяния».