На следующем, V пленуме, состоявшемся в феврале 1938 года, из 93 членов ЦК ВЛКСМ, избранных на X съезде ВЛКСМ, присутствовало только 40 человек. По существу, он уже был неполномочным рассматривать персональные вопросы. Но рассматривал. Пленум даже утвердил решения бюро ЦК ВЛКСМ об исключении из состава Центрального Комитета 35 человек, среди них и первого секретаря Ленинградского обкома комсомола Иосифа Вайшлю — как «неоправдавших, невнушающпх политического доверия…».

Мог ли противостоять и противостоял ли этому Косарев?

Нельзя сразу, без обиняков, дать на этот вопрос однозначный ответ. Тем более занять любую из диаметрально противоположных, крайних позиций.

Но можно и должно найти путь по имеющимся историческим источникам, совершить поиск правдивого варианта ответа, без претензии на абсолютную истину в последней инстанции.

Как же развивались события после августовского пленума ЦК ВЛКСМ 1937 года, на котором Косарев после встречи со Сталиным получил — не предупреждение, как раньше, — сигнал? Сигнал по тем временам настолько серьезный и угрожающий, что иного он бы вывел надолго из строя, вверг в паническое состояние, а то и сломил бы напрочь! Уходили же люди добровольно из жизни, не дождавшись своей горькой чаши, последнего глотка из нее?

Только не Косарев.

Несмотря на грубые нападки в печати, по существу политическую компрометацию, Косарев поехал в командировку в Донецкую и Харьковскую комсомольские организации.

Каждый факт из этой командировки, да что — факт! — малейший штрих о поведении Косарева в ней для выяснения ответа необычайно важен и поучителен.

Поражает в ней самообладание Косарева.

Самообладание, источником которого могла быть только искренняя вера в правое дело и убежденность в непогрешимости и неуязвимости собственной позиции.

«В купе, — вспоминал об этой командировке Виктор Сорокин, — нас было трое: Косарев, Бенционов — инструктор отдела рабочей молодежи и я. Косарев в дороге много читал, в частности «Братья Шелленберг» Келлермана. Он не вел никаких разговоров о предстоящей работе в Донбассе, а интересовался нашими «духовными» интересами и общим развитием».

В Донецке члены бригады ЦК застали секретаря обкома комсомола Андреева в подавленном состоянии. Не таясь, он чистосердечно признался, что со дня на день ожидает ареста. Но он честный коммунист, никакой вражеской работы не вел и с врагами связи не имел. Косарев пожурил его за малодушие и начал подробно расспрашивать о каждом работнике обкома, о секретарях горкомов и райкомов ВЛКСМ. Вечером он встретился с секретарем обкома партии Э. К. Прамнэком, переведенным сюда из Горького. Косарев рассказал о беседе с Андреевым и просил Прамнэка поддержать его, помочь обрести уверенность в своих силах. На другой день, когда работники ЦК снова встретились с Андреевым, его как подменили — это уже был живой, энергичный человек.