В комиссии Кобеко большинство высказалось за полную отмену всякой цензуры. Причем, предчувствуя назревающие революционные события, требовали полной бесконтрольности даже те участники заседаний, которые в прошлом выступали как ревностные стражи «порядка» в печати. Так, либерал Кони оказался в «ретроградах», или, как сказала Софья Андреевна Толстая, «консерватором среди либералов».

Первого января 1905 года Анатолий Федорович писал одному из своих знакомых:

«Я очень устал от работы в совещании по делам печати — ив состоящей под моим председательством юридической комиссии о том же. Отсутствие нравственной дисциплины и сознания своего долга перед будущим своей родины сказывается и в наших русских законодательных работах. К сожалению, надо признать, что понятие о свободе у нас до крайности неясно. Большинство находит, что свобода состоит в следующей формуле: «Я делаю, что хочу, а другим препятствую делать то, чего я не хочу». Отсюда под флагом свободы всякого рода насилия…»

Пойдя против течения, он высказал недюжинную смелость и государственный ум. Выступая на заседаниях комиссии за отмену цензуры, он привел целый ряд примеров поразительного лицемерия власти, запрещающей печатать те или иные книги и сообщения.

«…Можно отметить и случаи, вызывающие скорбное чувство за те немногие предметы непререкаемой народной славы и гордости, о которых, однако, воспрещалось говорить. Достаточно указать на запрещение не только обсуждать определение святейшего синода о духовной каре, постигшей графа Л. Н. Толстого, в то время, как на него сыпалась печатная брань и прямые проклятия, но даже говорить о пятидесятилетием литературном юбилее «великого писателя земли русской»…

— Статья сто сороковая цензурного устава, — говорил Анатолий Федорович, — дающая право единолично решать судьбу печатного слова, не может и не должна существовать, если условием ее приложения, и притом строжайшим образом соблюдаемым, не будет поставлено точное соблюдение… указаний на вопросы государственной важности, признаваемой в чрезвычайных случаях не одним министром, а высшим правительством, причем каждый раз должно быть установлено, что оглашение вопроса угрожает вредом или опасностью для государства.

И он уточнял, что за вопросы государственной важности имеются в виду: план мобилизации, оборонительные предположения и тайные дипломатические переговоры (подчеркнуто мною. — С. В.).

Кони отнес сюда и предполагаемые заключения внутренних или внешних займов. «Вне этих вопросов — военно-морского, дипломатического и финансового — и притом в условиях общегосударственной важности, чрезвычайности и опасности, решительно никакие другие не должны подлежать запрещению оглашения».