Зато все просьбы и самого комиссара и комитета служащих об отпуске оружия удовлетворялись без задержки…

В начале 1918 года Академия наук присудила Кони премию Ахматова за книгу «Отцы и дети судебной реформы». Еще в середине прошлого года ему предлагали выдвинуть ее на премию симбирского дворянства. Но Анатолий Федорович уклонился от этой чести.

Получив премию, Анатолий Федорович писал академику Лаппо-Данилевскому:

«Благодаря Вашей любезной инициативе, я получил премию, которая меня утешает в собственности потому, что этот знак внимания к апологету судебной реформы оказывается высшим ученым учреждением именно в то время, когда грубое насилие растаптывает все, что было посеяно этой реформой… Кстати оказывается и связанная с ней сумма. Когда я писал мою книгу, я был достаточно обеспечен моим содержанием на службе, а по окончании последней… и моими трудовыми сбережениями.

Ныне — за упразднением Сената и захватом банков, я всего этого лишился и после 52 1/2 лет деятельности, отданной правосудию на пользу народу, испытываю довольно острую нужду, так что присуждение мне суммы оказывается как нельзя более кстати».

«Позвольте также пожелать Вам, — писал Анатолий Федорович 1 января 1918 года одному из своих знакомых, — самого счастливого и светлого Нового года, главное достоинство которого должно состоять в том, чтобы не походить на своего предшественника».

Пожелание Кони не сбылось. И новому, 1918 году, и всем последующим было суждено проходить под знаком Великой Октябрьской революции. Счет времени стал вестись по новому летосчислению, с 25 октября 1917 года. С этого года начался и процесс осознания Анатолием Федоровичем закономерности происходящего, тем более что гибель самодержавия он и сам предрекал уже давно. Но, как и все либералы, не пошел в своих самых смелых предположениях дальше буржуазно-демократических преобразований в России. Его либеральным утопиям нанесло удар Временное правительство. Нет, не такою хотел видеть Кони новую Россию.

2

Лето восемнадцатого года Анатолий Федорович опять провел в Павловске. Чтобы снять дачу, пришлось продать часть книг из библиотеки. С грустью расставался Кони с редкими изданиями — другие у букинистов спросом не пользовались. Книги значили в его жизни очень много, и, отдавая очередной маленький томик или фолиант с гравюрами в чужие руки, Анатолий Федорович испытывал горькое чувство, как при расставании с другом. В одном из писем Шахматову, встревоженный слухами о национализации библиотек, он писал о том, что сроднился с книгами, как с живыми людьми. И высказывал мысль о получении охранной грамоты на свою библиотеку от Луначарского.