Прежняя духовная народная структура Революции уничтожалась вместе с этими людьми, которые при всех своих интеллектуальных и моральных несовершенствах выражали сознание, взгляды, мысли трудового народа, как бы примитивны они ни были. Чем она заменялась? Философией просветителей? Духом буржуазного либерализма? Нет, появилась иная уродливая и абсолютная ложная система мнимых моральных ценностей в противоестественном союзе с практикой террора. Грубая ложь, замаскированная утопией торжества искусственной, фальшивой морали, добродетели как ширмы для кровавой диктатуры террора.

Лицемерие робеспьеровской морали и добродетели явно раскрывалось уже тем фактом, что уничтожению подлежали лидеры народного движения, которое и привело монтаньяров к власти. Союз монтаньяров с народом разрубался топором гильотины.

Робеспьер поручил сделать обвинительный доклад против кордельеров Сен-Жюсту. Отныне «Архангел террора» взял на себя грязную работу по обоснованию кровавых расправ с политическими соперниками Неподкупного. Сен-Жюст, конечно, был талантливым молодым человеком. Но что он мог сделать, когда не существовало никаких фактов, оправдывающих смертную казнь?

Французы XVIII века не додумались до применения пыток для получения «признаний» обвиняемых. Ведь Великая французская революция несла на себе печать буржуазной ограниченности. Она так и не смогла до конца отделаться от абстрактного гуманизма века Просвещения. Даже переродившееся, глубоко развращенное властью сознание Робеспьера сохраняло остатки влияния гуманных аспектов философии Руссо.

Обходились по старинке обыкновенной клеветой да пышной риторикой, софизмами, причудливым смешением в кучу правых, левых и прочих «преступных клик», метафорическими образами, туманными, таинственными и бездоказательными.

«Все заговоры едины, — говорил Сен-Жюст, — это волны, казалось бы, бегущие одна вслед за другой и все-таки смешивающиеся. Клика снисходительных, желающих спасти преступников, и клика иностранцев, поднимающая крик, так как она не может поступать иначе, не разоблачив себя, но проявляющих суровость к защитникам народа, все эти клики собираются по ночам, чтобы согласовать дневные атаки, они создают видимость, будто сражаются одна с другой, чтобы общественное мнение разделилось в своем отношении к ним, затем они объединяются, чтобы удушить свободу… Эти различные партии подобны нескольким грозам на одном и том же горизонте: они сталкиваются одна с другой и перемешивают свои молнии и раскаты грома, чтобы нанести удар народу».

Это словоизвержение, где было все, что угодно, кроме хоть каких-то фактов, подтверждающих обвинения, продолжается несколько часов. Сен-Жюст говорит о жестокости Старого порядка, приводит фантастически преувеличенные цифры его жертв, чтобы доказать необходимость превзойти монархию в жестокости.