Новости о падении Берлина достигли ГУЛАГа, и Руди запомнил этот момент: “«Война окончена – фашисты уничтожены», – говорит охранник, смеясь и воздевая от радости руки к небу. Меня охватывает прилив счастья. Геноцид окончен, гитлеровский фашизм повержен. Мир. Внезапно моя собственная судьба представляется мне незначительной рядом с этим грандиозным событием”.

Руди лишился всего, но сохранил свою непреклонность. Голодающий, окоченевший, искусанный вшами, измученный каторжным трудом, оговоренный беспощадным коммунистическим режимом, он хранил верность идеологии, к которой примкнул по настоянию Урсулы. “Десятилетние потрясения революции и война произвели поколение героических мужчин и женщин, строящих новое общество, – писал он. – Колючая проволока ГУЛАГа не скроет звездного неба”.

В 1945 году его перевели в Караганду работать над проектом и строительством новых бараков. “Несмотря на жизнь в безлюдной степи, этот лагерь вынести легче”, – писал он. По крайней мере, здесь он мог применить свои архитектурные навыки, хотя строительство рядов одинаковых деревянных сараев не имело ничего общего со зданиями ар-деко, которые он создавал в Шанхае. Он часто думал об Урсуле и Мише, сыне, которого он боялся больше никогда не увидеть. “Здесь, среди голой безжизненной земли, меня смертельно гнетет перспектива еще восьми лет прозябания за колючей проволокой. Если к тому времени я не умру, где я буду?”

МИ-5 была озадачена и даже уязвлена возобновлением интереса ФБР к Урсуле Бертон и ее бывшему мужу, советскому шпиону, исчезнувшему после того, как его выдали Москве: “ФБР проявляет удивительную настойчивость в отношении этого дела, подозреваю, у них имеется какая-то более свежая информация на Гамбургера по сравнению с нашей”, – писал Джон Мэрриотт из МИ-5. Годом ранее американцам уже отвечали, что миссис Бертон вне подозрений, так как “по-видимому, посвящает все свое время детям и домашним делам”. Однако теперь Симперман вернулся, требуя, чтобы сотрудники МИ-5 ее опросили и выяснили, где находится ее бывший супруг. “Нет никаких весомых оснований полагать, что эта дама может ответить на его вопрос”, – писал Мэрриотт. Он сказал Симперману: “Эта дама известна своими симпатиями к коммунизму, и я бы воздержался от того, чтобы опрашивать ее по данному поводу. Несмотря на то, что наши расследования в отношении ее нынешнего супруга не привели к каким-либо доказательствам, способным подтвердить имевшиеся у нас в связи с ним подозрения, эти подозрения не исчезли и мы ни в коей мере не убеждены, что он не является советским агентом”. Опрос Урсулы Бертон мог стать для ее мужа, недавно демобилизованного и работавшего теперь на производстве пластмассы, сигналом о том, что МИ-5 им интересуется. В очередной раз все внимание было обращено на мужчину и из виду исчезала женщина – шпионка более крупного калибра.