Домой, домой, домой!
Домой, домой, домой!
Ехал я как-то в афинском метро. Подземка там совсем новая, светлая, чистая, просторная. На центральных станциях в стенных нишах за зеркальными стеклами – красивые выставки из античных ваз и черепков, что нашли при прокладывании подземных тоннелей. Иногда тихо играет приятная музыка. Не поездка – одно удовольствие. И вот еду, глаза прикрыл, вроде, задремал. Вдруг слышу: неясный гул каких-то далеких голосов. Такое бывало уже со мной раньше, но только давно, в далеком детстве, когда в Ленинграде мылись в общих банях – ванных тогда на Васильевском острове в квартирах еще не было. Сидишь, бывало, на лавочке с шайкой горячей воды, голову намылил, глаза зажмурил, а вокруг – клубы пара, голые люди в мыле, а в ушах такой же гул непонятных голосов, словно сразу множество людей бормочут что-то где-то далеко на непонятном языке. И тебе вдруг кажется, что ты уже вовсе не в парной бане номер такой-то на 17-й линии Васильевского острова, а совсем в другом месте, будто в небесах паришь…
И вот такое же странное ощущение вдруг возникло у меня в афинском метро. Хотя, казалось, чего здесь особенно странного? Чужие голоса… Так ведь в Греции же я! Здесь и говорить все должны не по-русски, а на своем родном языке, по-гречески. И вдруг как пронзило: да, верно, но ведь я-то – русский! Зачем тогда я здесь? Почему?
Как это почему? Я в этой книге уже подробно обо всем этом рассказал. Как приехал, как журналистом работал. Но тогда в метро вдруг как-то ярко вспыхнуло это «почему?» Так остро, что мне стало плохо. Почувствовал даже, что задыхаюсь, нечем стало дышать. Вышел я поскорей из вагона, поднялся наверх по эскалатору, и вышел на свежий воздух. Но и там вокруг – все чужое. Люди, дома, вывески на домах. И тут снова, как пронзило: «Я-то здесь зачем? Почему все-таки тут, а не у себя дома?». Спрашиваю сам себя и ответ понятный дать не могу.
Как в известных воспоминаниях про одного эмигранта в Париже. Приехал после разгрома Белой армии в Крыму один русский генерал в Париж и вышел, как положено, на Елисейские поля. Кругом – красота, цивилизация, Эйфелева башня над домами торчи. И вот стоит этот генерал, весь в лампасах, осмотрелся, подумал, и вдруг вместо восторгов говорит своей свите: «Ну, вот все у вас тут хорошо, красиво и даже прекрасно. Елисейские поля и все такое, но кё фэр, господа? Фэр-то кё?»
Для тех, кто не знает французский, поясню: «кё фэр?» в переводе означает: «что делать?», а «фэр-то кё?» – вольная ироническая интерпретация этой фразы на русский манер. Так и у меня вдруг: «фэр-то ке?», господа, в этой самой Греции? А чего спрашивать-то? Так получилось… Жизнь наша катится сама по себе, словно не мы ею управляем, а она нами. Вот у меня, например, как вышло? Проработал много лет в ТАССе, приехал в Грецию, потом стал там газету выпускать. О жизни своей в Афинах вам рассказал в этой документальной повести. А дальше-то что? В чем, так сказать, смысл самой жизни? Зачем я делаю именно это, а не что-то другое? Почему именно здесь? Ведь я же – не белый генерал, который оказался в Париже не по своей воле. Потому что в Афинах лучше, чем в Москве или в Петербурге?