Девушки из мастерской, героини сладкого романа Вениамина Каверина! Как вы разочаруетесь, увидев этого загорелого плантатора, персонажа из романа Джека Лондона!

Попов на мусорной площади вокзала снял торбу с овсом с морды лошади. Взнуздал ее. Подтянул подпругу — и мы сели.

Борис Петрович хлыстанул по крупу лошади!

Девушки! Девушки из мастерской на Васильевском острове, открытой княгиней М. Д. Гагариной в честь своего свекра-художника и друга великого Карла Брюллова, — не падайте в обморок!

— Да, — сказал Борис, — наступила иная эпоха! Может быть, все к лучшему. Надо когда-то выбросить столько мусора глупейших идей, которые облепили искусство! Художник должен иметь полную материальную независимость. В нашу эпоху надо вдуматься, суметь в ней найти себя. Да, я сам теперь пашу землю, сам сажаю картошку, капусту. Пока еще только свинью не завел… Буду есть «свое» и создавать тоже только свое! К черту все указки!

Пейзаж холмистый. Пашни, перелески, нет однообразия… Погоди, погоди, подъедем к Шелони, там рельеф земли будет еще интересней!

Немного сейчас слишком все зелено… Вот осенью здесь загляденье! Надо жить с землей! Пусть эта земля переродит тебя!..

А знаешь, я на последней выставке «Мира искусства» кое-что продал… Головы девушек, портрет друга… Помнишь, я еще при тебе писал его… в зелено-льдистой рубашке? Ты еще говорил, что цвет фальшив! Я все твои слова помню… Ты рожден быть «мэтром»!

— Брось, — говорю я, — я совершенно потерял себя с этой войной. Надо, как в сказке, вспрыснуть меня «живой водой»! Авось все члены оживут и срастутся!.. Надеюсь на ваши «Холомки».

Немного интимного…

— Я ведь разошелся с Еленой! Она уехала сначала в Швецию… Теперь — Париж. Я должен был уйти из дома Бенуа, из их квартиры! Иначе нелепое положение… Выручил Добужинский, устроил меня в «Холомках». Здесь я нравственно переродился… Выбросил из себя город, асфальт…

— Лейтенант Глан или Поль Гоген, — засмеялся я.

— И то, и другое, и третье плюс Советская власть… Приехали!

Именье «Холомки» — нестарая дворянская усадьба. Она построена

была скорее как некое палаццо для отдыха, а совсем не для извлечения дохода.

Строил его Иван Фомин, один из самых прогрессивных архитекторов дореволюционной эпохи.

Петербургский классицизм Николая II, — так некоторые называли этот стиль, вспоминая Александровский классицизм эпохи Отечественной войны 1812 года. Щуко, Перетяткович, в Москве — Жолтовский.

Все уже модернизировано в смысле быта. Комнаты для членов большой семьи и гостей! Много света, большие окна! Почти нет этих «двор, куртины, кровли и забор».