У него есть картина: Исаак Бродский несет под мышкой портрет Шаляпина работы самого Кустодиева. Эта картина как-то удивительно передает самый воздух, самую атмосферу начала 20-х годов.

Все ходили с завернутыми холстами, с папками гравюр, со связками книг «уникальных первых изданий»! Рембрандтов и Рубенсов волочили под мышкой, так как не было извозчиков и не ходили трамваи.

Я не призван писать для «Всеобщей энциклопедии». Я вращался среди художественной интеллигенции и могу описывать только этот малюсенький слой. Петроград же был населен рабочими, инженерами, матросами, бывшими морскими офицерами, героями революции, которые случайно, в вихре революции, приехали в Петроград в виде депутатов и застряли в нем на всю жизнь! Профессорами Университета, содержательницами домов свиданий и их подопечными девушками, которых они «выводили в люди». («Неблагодарная тварь! Всем мне обязана. Я ее познакомила с начальником милиции!») Спекулянтами эпохи войны.

Убийцами, вернувшимися с Акатуя и Александровского централа и объявившими себя идейными борцами со старым режимом!

Мелкими писаками из «Вечерки», газеты «Копейка» и «Биржевых ведомостей», которые сказали сами себе: «Теперь настало время сесть рядом со Львом Толстым!»

Всех описывать не могу, у меня узкое поле зрения!

Холод. Голод. Пайки, которые раздражали своей скудностью и даже «угнетали дух»!

Россия! Россия! Страстно любимая! Стали увлекаться Грином, хотя искусственность его всеми тогда чувствовалась!

Неполноценное питание в продолжение многих лет! Отсутствие летом зелени, салата, редиски, лука! Отсутствие ягод, яблок!

Мы тогда не понимали еще, не знали, что это за штука «витамины». Ущербное питание, вялые функции физического тела действовали как-то на психику. Она порождала ущербные, странные, искривленные продукты!

В монастырях сознательно недоедали, чтобы сильнее веровать, грезить наяву, иметь видения.

— Верую! Верую! Верую исступленно!

Почему-то это особенно было заметно в живописи. Мозг живописца порождал невиданные и внежизненные продукты.

Одержимость идеями! В эти годы недоеданий, антивитаминные годы, идеи становились исступленно грозными и озлобленными!

Да и могло ли быть все в порядке при холодах и голодах с медицинской и психиатрической точки зрения! Вряд ли!

Много читали… Уходили, уходили куда-то вдаль, сладко соскальзывали по касательной в сторону от сегодняшнего бытия и быта. Увлечение Гофманом! «Серапионовы братья»!

Кто не был в этой колбе с искусственным воздухом, в этой оранжерее, в этом микроклимате, тому не понять некую внежизненность интеллектуальных порождений того времени!