В коридорах дома Зингера в передней у «генерала от печати» Ионова сидели десятки Чехониных, десятки Добужинских, десятки Нарбутов, и всем казалось, что они «не хуже» оригиналов.
Я был хуже, это было ясно!
Вот эти-то самые эрудиты средней руки и прикончили Великую Культуру Петербурга…
«Иссушили источники» и «сели» на водах, как некая «жена», о которой говорится в Апокалипсисе!
Они, эти эрудиты и коннессеры, не даром получали свой «оклад». Они были «стражами культуры»!
Рисунок? Он должен быть не хуже Бориса Григорьева! Сангина — не хуже Александра Яковлева. Костюмы для театра… не хуже Головина, живопись не хуже Судейкина… городской пейзаж — не хуже Добужинского. Все эти художники еще недавно ходили по набережным… Головин жил еще и сейчас в Царском, Добужинский на 11-й линии Васильевского острова, а Чехонин у Тучкова моста! Петербург не вступил еще в эпоху «Нового царства» Египта, много веков благоговейно повторявшего «достижения» «Древнего царства». Нет! Мастера Древнего царства ехали в одном трамвае по Невскому с мастерами Нового царства!
Оригиналы содрогались… ежились от своей Славы, им казалось, что их пародируют. Идет какой-то шутовской балаган! Все позволено! Официально оплачивают подражания! Стерты грани между образцом и копией…
Эксперты недаром ели свой хлеб — «кто не работает, тот не ест». Они работали и ели, даже кого-то «заедали»! Они знали, на какой полочке что лежит, и «вычитали», что хорошо, что плохо! Царство «провизоров»!
Вот когда пришел их час! Когда-то над ними смеялись. Теперь их зауважали. Им доверяли… рабочие от станка, когда они оказывались главами культурных учреждений, музеев…
Культура, в которой нет места для н_е_п_р_е_д_в_и_д_е_н_н_о_г_о, — мертвая культура!
И все-таки… все-таки…
Несмотря на все новаторства… Несмотря на декорации, стихи, иллюстрации, постановки… Новые декорации, новые стихи, новые, сверхновые постановки — была какая-то зябкость, обмороженность в этом «новом».
Зыбкость и зябкость!
В неуверенном зыбком полете… Что-то древнее есть в повороте Этих крыльев, опущенных вниз!Какая-то холодноватая окостенелость была в каждом из слоев… Неуверенность самой «походки» этой культуры. Прекрасной культуры для меня, прекрасной, так как это моя «неуверенная молодость».
Есть же люди, которые в искусстве Венеции XVIII века чувствуют увядание, печальную улыбку о прошлом… Эти люди почувствуют и холодноватость, зябкость — «подмороженность весенней сирени» в искусстве Петрограда первых пяти-семи лет после Октября. Другие будут спорить… отрицать… Все это, конечно, недоказуемо! Ведь на лбу искусства Венеции не было надписи — «альдиной» «печаль увядания». Почувствовали же… кто мог и кто сумел почувствовать… Почувствуют и то, что чувствовал когда-то я… Дрянные коричневые пятнышки на гроздьях мерзлой белой сирени!